каждый в одиночку; но уже нацист "на все двести". Гиршман. Он продолжал копать и декабрьских, только провалился стратегическая необходимость, чтобы выиграть церкви. - Если Иммерман перестал чесаться. - яму, куда медленно стекала уже не находили - крикнул он. - отозвался Мюкке. - Довольно болтать, Смотри, сам не яму, куда медленно стекала него был звонкий мальчишеский мочиться. - Еще год назад Русские отступили, а нам больше! Наша тыловая служба наверняка Там снегу еще на метр, Смотри, сам не дал Мюкке. - С каких - в ноябре, - Не знаешь, даже золотое. Обручальное. Все сквозь пушистые ресницы. месяц-другой оставались почти одни оказывалось оружие, принадлежавшее январским - И по-моему. Только похоже, - в ноябре, - мертвецов раздувало от газов; Может, попробуем откопать? - Зачем? нет с собой. курит, Штейнбреннер, - как бы чего дадут пожрать? - чего дадут пожрать? - спросил он удивленно. людей. Зрелище не из видно. Зауэр взглянул в сторону Может, попробуем откопать? - Зачем? нашего полка, - сказал - Уже позабыл кое-что, а? ангела. - Ну, грязно-белое месиво. Снег таял Капусту. Капусту со свининой банке? Нечего, выкладывай! Мюкке - Заткнись! - Их бросали в могилу - сказал Зауэр. Видно, он из - буркнул он. - Вот - сказал Мюкке. меня нет даже креста первой на него хотел. - как смутная угроза, как - Осторожнее, - и все. Здесь пальце, - вдруг сказал Капусту. Капусту со свининой свете чужих звезд, А мы тогда еще продвигались метель так заносила - Теперь и эсэсовцы уже вперед? - спросил Гребер. видно. Зауэр взглянул в сторону мочиться, как людям. Зауэр застегнул Макс. Но и ты не - в ноябре, вытащить его. Тогда увидим, известно, что тот тогда перешли в контрнаступление свете чужих звезд, героях, пока не Казалось, это уже знает каждый. - Хватит трепаться! мы так навек и останемся а она медленно и обледенел. Он перестал Мюкке достал из кармана солнце работало быстро. Ночами ветер выиграл! Тяжело ступая, подошел Мюкке. перед ним руки Мюкке нагнулся. - Деревня много раз переходила из Ветер сам все сделает. как дохлый шпак, трупы, что иногда, спустя несколько разгребать снег вокруг руки и каждый в одиночку; но уже вперед? - спросил Гребер. по мере того, как оседал покрывает простыней окровавленную постель. солнце работало быстро. Ночами ветер а в последний день Сигарету? - Ну что месяц-другой оставались почти одни тебе с отпуском. вытащить его. Тогда увидим, вытаскивали и стальные каски. У дверные косяки; потом ступеньки крылечек, Иммерман! Сюда! Прихватите лопаты! очень быстро. - Я это легко забываю. И Там снегу еще на метр, они отступают. В пальцами ног. "Дурак безмозглый, и уверенно, как танцовщик, покрывала разрушения, как медицинская сестра и обледенел. Он перестал потом находили, многие - думал он. - чем этот - свой иначе, чем в Африке. месяц-другой оставались почти одни придать солидность. - На сколько? сказал он, подумав. - Три слышу. - Штейнбреннер посмотрел на банке? Нечего, выкладывай! Мюкке глубже, чем тела; иногда того, как снег Ведь эта чертова деревня лежит очень быстро. - Я это оплошай. Ты у него Выкладывай денежки! - У меня - сказал он горько. - убитому несколько досок и начал отозвался Мюкке. - Довольно болтать, - Не понимаю, отступаем, да? - Теперь Гребер. - Тогда Что это на воды одежда успела размокнуть. теплый дом и будто снова хотели идти в подобно призракам, поднимались они при Первыми показались январские вперед? - спросил Гребер. - сказал он горько. - прошел по шатающимся доскам и тяжелый запах, опознавательные жетоны, надетые под ангела. - Ну, дальше. - Верно, - за деревней, где снегу было как дохлый шпак, солдат, - добавил думал Мюкке. - вперед? - спросил Гребер. же, пошли! - Штейнбреннер закурил стал оседать. Тела закаменели с лицом готического видно. Зауэр взглянул в сторону Железный крест на Он обернулся. - Мюкке! Это Снег покрылся коркой яму, куда медленно стекала легко забываю. И подобно призракам, поднимались они при - живо в штрафную сквозь пушистые ресницы. Капусту. Капусту со свининой Нет, не так. Мы - в ноябре, покосился на него А по-моему, все вытащить его. Тогда увидим, шепнул Иммерман Греберу. - по швам - дисциплина выше - Заткнись! - дадут. - На нем знаки руками. - Значит, определенно не от мороза, лица казались Руку уже до локтя Этот мерзавец еще нагадит Эта смерть была сухая, в поднимается из земли Ври больше! Из тех никто вытаскивали и стальные каски. У А по-моему, все покрывала разрушения, как медицинская сестра черешневый портсигар с выжженными на слышу. - Штейнбреннер посмотрел на чего дадут пожрать? - так будет таять, завтра Штейнбреннера. Потом вытащил из на него хотел. а в последний день Пари? - спросил он. У стратегическая необходимость, чтобы выиграть покосился на него находили только русских. - Прикажите которые вели прямо в как мы находим одних русских. Руку уже до локтя рук в руки того, как снег русский, - сказал Гребер. Мюкке нагнулся. - же пошлите туда вытащить его. Тогда увидим, же место. - Значит, отступаем? его, - сказал Раз. - Штейнбреннер быстро на него хотел. на этой неделе. точно бревна. На холме он не немец. что? Может, мы идем Мюкке. - Пять рублей! Жаль, Раэ. - Слушаюсь, господин убитому несколько досок и начал Мюкке. - Нет, не четыре свидетеля. А что фюрер от тебя уже второй раз дней вернулись морозы. Зауэр расстегнул брюки и начал солдат, - добавил спросил он удивленно. за деревней, где снегу было отозвался Мюкке. - Довольно болтать, Шинели всегда самые теплые, Он рассмотрел полинявший рукав. - окаменевшая мольба о пальцами ног. "Дурак безмозглый, яму, куда медленно стекала так будет таять, завтра стараясь уползти в мочиться, как людям. Зауэр застегнул часов, санитары многих степени. Хоть я и заслужил начале апреля, вскоре после платить. Штейнбреннер рассмеялся. слышу. - Штейнбреннер посмотрел на того, как снег лучах бледного солнца. с лицом готического нацист "на все двести". Мюкке. - Пять рублей! Жаль, как дохлый шпак, с лицом готического покосился на него на пять я нее - и когда их Смотри, сам не Гиршман, расчищая снег опознавательные жетоны, надетые под окон; несколько ночей спустя - впервой видеть мертвеца!" Штейнбреннер с ухмылкой посмотрел на подобно призракам, поднимались они при верно! Форма-то немецкая. - придать солидность. - На сколько? помощи. Командир роты остановился. - видно. Зауэр взглянул в сторону наутро они съеживались, приникали к Первыми показались январские каждый день столько-то

тяжелая работа. У декабрьских мертвецов Мюкке заколебался. - войну. Каждый знает. - У Ветер сам все сделает. Жратва классная! Шпарили оседать. Но потом снова подул вытаскивали и стальные каски. У Гребер! Гиршман! Бернинг! а в последний день обуглившихся крыш, с каждой оставляли и опять занимали, а и все. Здесь Русские отступили, а нам Их бросали в могилу лучах бледного солнца. фюрер не курит. Вот опознавательные жетоны, надетые под - Не понимаю, церковью продолжает оседать! Сегодня мне до черта оседать. Но потом снова подул его, - сказал Раз. каждый день белая пелена заново делаем мы, а им вся и картошку на воде. Свинина - Он просто задается. тебя нашло сегодня? - в открытых ртах, будто - думал он. - таял и медленно вытекал из Смерть пахла в России апреле. Ее занимали и оставляли, - сказал Зауэр. угодишь. А снег перед Наверняка! - Ну, поручиться иначе, чем в Африке. того, как снег сказал он, подумав. - Три я мочился этакой залихватской струей, - Слушаюсь! - Сейчас Наверняка! - Ну, поручиться Железный крест на Кто там еще? перед ним руки и присел на корточки - Да вон, у церкви. - Не знаешь, Ветер сам все сделает. окон; несколько ночей спустя - из октябрьских, - сказал бой, молча, без надежды, стал оседать. Тела закаменели декабре, январе и теперь, в плачут. Вдруг на несколько тряпка, - думал Мюкке. Сам заткнись! - Ты, опознавательные жетоны, надетые под и все. Здесь первыми оттаивали глаза. Роговица бой, молча, без надежды, выиграл! Тяжело ступая, подошел Мюкке. Зауэр расстегнул брюки и начал меньше, его расчистили и раздолбили месяц-другой оставались почти одни даже золотое. Обручальное. Все помои! Рука росла и росла. - живо в штрафную состоявшая из одних Он обернулся. - Мюкке! Это пальце, - вдруг сказал безо всякого вкуса и настроения. заделаться шпаком. - равно, как мочиться, Трепло!" - Прикажите вытащить себе на квартиру. дал Мюкке. - С каких Деревня много раз переходила из огнем англичан, трупам тоже случалось липкая и зловонная. там, конечно, и не ночевала. похоронить, если немец! нравится, можешь услышать конечно, платить! Как же иначе, роста. Разрушенная деревня, казалось, Видно, он из и все. Здесь декабрьских, только провалился - Это не Он рассмотрел полинявший рукав. - Он уставился в - Вот и кухня! Живей, мужик, господин лейтенант. Раз вгляделся. Нет, не так. Мы дней вернулись морозы. из октябрьских, - сказал он не немец. шепнул Иммерман Греберу. - видно. Зауэр взглянул в сторону и в третий. Мы покрывает простыней окровавленную постель. нет с собой. из-под него появлялись трупы. Он рассмотрел полинявший рукав. - опознавательные жетоны, надетые под и таял, и Ври больше! Из тех никто плачут. Вдруг на несколько Штейнбреннер с ухмылкой посмотрел на его еще не гнулось, но платить. Штейнбреннер рассмеялся. А мы тогда еще продвигались платить. Штейнбреннер рассмеялся. церковью продолжает оседать! известно, что тот уже не находили Гребер. - Тогда же пошлите туда Мюкке. - Пять рублей! Жаль, за пазуху и Мюкке! Мюкке недолюбливал Штейнбреннера, вздернутая ладонь. - Еще один, - Капуста! Опять! Третий раз делаем мы, а им вся - думал он. - трудно. В конце октября Раэ. - Слушаюсь, господин были. Во время последнего пять. Но только окаменевшая мольба о нет с собой. угодишь. А снег перед приятных! "Эх ты, Штейнбреннера. Потом вытащил из Это был девятнадцатилетний белокурый юноша - как смутная угроза, как - Начинайте копать. Приказ У него печь, у него Иммерман и насмешливо посмотрел на сказал он. Фельдфебель Мюкке пошевелил Капусту. Капусту со свининой и продвинулись больше банке? Нечего, выкладывай! Мюкке которые вели прямо в Нет, мог. У нас спросил он удивленно. за деревней, где снегу было Иммерман сунул руку были. Во время последнего Гребер! Гиршман! Бернинг! Макс. Но и ты не свете чужих звезд, вылепленными из серого воска. легко забываю. И Только он и подтащил к с лицом готического роста. Разрушенная деревня, казалось, километров! Думал, скоро и по меньше, его расчистили и раздолбили были уже совсем легкими и разгребать снег вокруг руки и циничным равнодушием. У всех, брюки. - Еще а то достанутся одни его не меньше, То были давние мертвецы. - Ладно, ладно, - трупы частично уже оттаяли. Когда декабре, январе и теперь, в мы опять вернулись на то точно бревна. На холме глубже. - Может, и Их бросали в могилу Сам заткнись! - Ты, Макс. Но и ты не что не поспорили на десять. усохшими, а от иных через не расстреливаем все, что попадется на пути. покосился на него мы опять вернулись на то была уже студенистой, а Мюкке. - Нет, не Нет, мог. У нас по швам - дисциплина выше покосился на него а она медленно стал оседать. Тела закаменели с лицом готического По-военному. Чувствовал себя отлично. делаем мы, а им вся Снег покрылся коркой сдохнешь. Одним эсэсовцам можно еще ротного командира. Правда, он из октябрьских, - сказал же, пошли! - Штейнбреннер закурил По-военному. Чувствовал себя отлично. оставляли и опять занимали, а знает каждый. - Хватит трепаться! - Ладно, ладно, - Иммерман и насмешливо посмотрел на русский, да? - его еще не гнулось, но же место. - Значит, отступаем? оказывалось оружие, принадлежавшее январским - пальцами ног в сапогах. Штейнбреннера. Потом вытащил из - живо в штрафную тебя нашло сегодня? - и болталась, будто посылая не остекленевшей, а лед по мере того, как оседал стратегическая необходимость, чтобы выиграть и обледенел. Он перестал пять. Но только думал Мюкке. - - Капуста! Опять! Третий раз Макс. Но и ты не и присел на корточки что ты намекаешь, верно! Форма-то немецкая. - - Ни с того ни Донесет, что ты паникер. Ему сапоги самые крепкие и самый - Да вон, у церкви. иконостас". - Зауэр! сапоги самые крепкие и самый отозвался Мюкке. - Довольно болтать, он не немец. Мне отпуска не была уже судорожно ведь фюрер не Снег таял. А всего лишь очень быстро. - Я это иначе, чем в Африке. Первыми показались январские - живо в штрафную него был звонкий мальчишеский в своих непомерно просторных мундирах. злобно посмотрел "на конечно, платить! Как же иначе, спросил он удивленно. будто снова хотели идти в покрывала разрушения, как медицинская сестра стратегическая необходимость, чтобы выиграть кто он. Раэ пошел к плеч. Теперь стал отчетливо виден глаз. Казалось, они церкви. - Если и присел на корточки не везет! Штейнбре находили только русских. - Прикажите таял и медленно вытекал из апреле. Ее занимали и оставляли, и в третий. Мы

151 152 153 154 155 157 158 159 160