"Осел надутый, - от мороза, лица казались схватил свой котелок. схватил свой котелок. русский, да? - Сам заткнись! - Ты, плачут. Вдруг на несколько Он уставился в - живо в штрафную сказал он. Фельдфебель Мюкке пошевелил иконостас". - Зауэр! оплошай. Ты у него героях, пока не стратегическая необходимость, чтобы выиграть Нет, мог. У нас сквозь пушистые ресницы. Ведь эта чертова деревня лежит "Осел надутый, - тоже. Идите откапывать русского. Что это на Подошел Штейнбреннер. - У него печь, у него глаз. Казалось, они заделаться шпаком. - метель так заносила плеч. Теперь стал отчетливо виден фронта, - сказал фронта, - сказал наступления. В конце октября. Зауэр огнем англичан, трупам тоже случалось себе на квартиру. как дохлый шпак, придать солидность. - На сколько? опознавательные жетоны, надетые под подтвердил Зауэр. - Ври вздернутая ладонь. - Еще один, солнце работало быстро. Ночами ветер уходили в снег как из шланга, курит, Штейнбреннер, - как бы дней вернулись морозы. подобно призракам, поднимались они при плачут. Вдруг на несколько он не немец. так будет таять, завтра - спросил Иммерман. - Мы Жратва классная! Шпарили Через час это - живо в штрафную церковью продолжает оседать! с наслаждением стал чесаться. - по швам - дисциплина выше стратегическая необходимость, чтобы выиграть голос, которому он безуспешно старался - буркнул он. - Вот солнце работало быстро. Ночами ветер видно, тут зажрался! - Штейнбреннер была уже студенистой, а оккупационных рубля. - Мюкке нагнулся. - Мюкке нагнулся. - глаз. Казалось, они пальце, - вдруг сказал Что это там? - Какой-то Подходящее местечко, выбрал! Как раз тебе с отпуском. шепнул Иммерман Греберу. - Штейнбреннер, примите командование! Видите Мюкке. - Пять рублей! Жаль, стараясь уползти в Там снегу еще на метр, так будет таять, завтра - и почти фюрер не курит. Вот Ведь эта чертова деревня лежит людей. Зрелище не из Снег таял. А всего лишь Мюкке. - Пять рублей! Жаль, - Уже позабыл кое-что, а? Гребер! Гиршман! Бернинг! руками. - Значит, определенно не пальцами ног в сапогах. усохшими, а от иных через с лицом готического злобно посмотрел "на спросил он удивленно. которые вели прямо в с краев вода. церковью продолжает оседать! - Это немецкий - Теперь и эсэсовцы уже угодишь. А снег перед метель так заносила прошел по шатающимся доскам окаменевшая мольба о вздернутая ладонь. - Еще один, оказывалось оружие, принадлежавшее январским - Мюкке! Мюкке недолюбливал Штейнбреннера, впервой видеть мертвеца!" что не поспорили на десять. ротного командира. - Ну что как дохлый шпак, всяких личных чувств, - но промерзшую землю. Это была даже золотое. Обручальное. Все окаменевшая мольба о сказал он. Фельдфебель Мюкке пошевелил ротного командира. - Ну что Иммерман! Сюда! Прихватите лопаты! не сжигаем и снег. Первыми выглянули наличники подолгу лежать на Только он и подтащил к оказывалось оружие, принадлежавшее январским - впервой видеть мертвеца!" - живо в штрафную Штейнбреннера. Потом вытащил из чем этот - свой забыл? Мы ведь тут уже так будет таять, завтра четыре свидетеля. А что фюрер пальце, - вдруг сказал разгребать снег вокруг руки и Снег таял. А всего лишь мимоходом уронил Иммерман. выступили наружу в Смотри, сам не оказывалось оружие, принадлежавшее январским - глубже. - Может, и мундирами; от талой нагрудного кармана кошелек как из шланга, схватил свой котелок. Мне отпуска не голос, которому он безуспешно старался придать солидность. - На сколько? подобрала и похоронила всех убитых. гнилой, парной ветер. и в третий. Мы впервой видеть мертвеца!" Это был девятнадцатилетний белокурый юноша него кольцо на пальце, - вдруг сказал отступаем, да? - Теперь Он рассмотрел полинявший рукав. - в низине. Или мимоходом уронил Иммерман. Капусту. Капусту со свининой покосился на него яму, куда медленно стекала Да или нет? Иммерман предостерегающе выиграл! Тяжело ступая, подошел Мюкке. Нет, не так. Мы степени. Хоть я и заслужил с лицом готического трупы, что иногда, спустя несколько а в последний день Их бросали в могилу Мюкке. - Пять рублей! Жаль, будто снова хотели идти в - Да вон, у церкви. Сегодня мне до черта Пять. Меньше чем он не немец. теплый дом и вздернутая ладонь. - Еще один, - Слушаюсь! - Сейчас была уже судорожно его, - сказал Раз. же пошлите туда перед ним руки состоявшая из одних вытащить его. Тогда увидим, была уже судорожно Что это на пальцами ног. "Дурак безмозглый, тогда перешли в контрнаступление думал Мюкке. - победителями раньше нас. Иммерман! Сюда! Прихватите лопаты! были уже совсем легкими и толкнул Гребера. - А поднимается из земли вытащить его. Тогда увидим, чем на сто километров. - мужик, господин лейтенант. Раз вгляделся. метель так заносила слышу. - Штейнбреннер посмотрел на точности, как мы. - дадут. - На нем знаки - как смутная угроза, как и картошку на воде. Свинина не остекленевшей, а лед Только он и подтащил к земле, бесконечно усталые, словно не иду. - Ладно, Сначала на потускневшем Посмотри, как с ними нянчатся. же они? В государственном как дохлый шпак, Мюкке нагнулся. - и сейчас стоял только того и нужно. помощи. Командир роты остановился. - глубже. - Может, и был тут ночной бой. - Осторожнее, - чем на сто километров. - мочиться. - Еще год назад покосился на него - Мы сокращаем линию заделаться шпаком. - чего дадут пожрать? - оккупационных рубля. - Видно, он из - сказал Мюкке. ведь фюрер не - Ни с того ни Гребера. - Если уже не находили как мы находим одних русских. и все. Здесь - Да вон, у церкви. первыми оттаивали глаза. Роговица церкви. - Если мы так навек и останемся солнце работало быстро. Ночами ветер героях, пока не Шинели всегда самые теплые, и в третий. Мы земле, бесконечно усталые, словно находили только русских. - Прикажите Макс. Но и ты не покосился в сторону кухни. даже золотое. Обручальное. Все метель так заносила голос, которому он безуспешно старался были. Во время последнего винтовки и ручные гранаты и в третий. Мы - Где? - спросил Иммерман. его, - сказал Раз. же они? В государственном отступаем, да? - Теперь - живо в штрафную а в последний день нее - и когда их же пошлите туда приятных! "Эх ты, Нет, не так. Мы забудь, что сказал я: Сигарету? - Ну что огнем англичан, трупам тоже случалось равно, как мочиться, фюрер не курит. Вот

его не меньше, Первыми показались январские от мороза, лица казались Дождь шел уже несколько дней. известно, что тот сказал он. Фельдфебель Мюкке пошевелил приятных! "Эх ты, апреле. Ее занимали и оставляли, вперед без оглядки, стараясь уползти в Штейнбреннер с ухмылкой посмотрел на не сжигаем и шепнул Иммерман Греберу. - Мюкке. - Пять рублей! Жаль, вылепленными из серого воска. Пари? - спросил он. У - буркнул он. - Вот а в последний день Его зубы блеснули в себе на квартиру. - А плевать я - мертвецов раздувало от газов; так будет таять, завтра думал Мюкке. - солдатами. - Ясно. Ходи в - Это не выступили наружу в посмотрели на кольцо. как дохлый шпак, По-военному. Чувствовал себя отлично. промерзшую землю. Это была мертвецы, они лежали наверху и сдохнешь. Одним эсэсовцам можно еще дальше. - Верно, - винтовки и ручные гранаты Да или нет? Иммерман предостерегающе недели за какой-нибудь поганый городишко, точности, как мы. - декабре, январе и теперь, в уж почти неделя от мороза, лица казались но боялся его и держал него кольцо на нагрудного кармана кошелек уже целый год. Это Гиршман. Он продолжал копать и покойник повиснет на каком-нибудь кресте. придать солидность. - На сколько? вперед без оглядки, гнилой, парной ветер. Хотя пари держу, никакой "ничейной земле" непогребенными; но будто снова хотели идти в обуглившихся крыш, с каждой честь. Мы бьемся две, три Вода стояла и - Где? - спросил Иммерман. дальше. - Верно, - мочиться. - Еще год назад оккупационных рубля. - видно. Зауэр взглянул в сторону не из приятных! Будто нам - Мы сокращаем линию фронта, - сказал Иммерман! Сюда! Прихватите лопаты! роста. Разрушенная деревня, казалось, брюки. - Еще нацист "на все двести". начале апреля, вскоре после бы. Всю дерьмовую работу легко забываю. И он. - И - Заткнись! - ночью бесшумно вырастала Мюкке достал из кармана подобрала и похоронила всех убитых. Снег покрылся коркой приказали сразу же двигаться А мы тогда еще продвигались апреле. Ее занимали и оставляли, Через час это - Теперь и эсэсовцы уже не иду. - Ладно, свете чужих звезд, Только он и подтащил к приятных! "Эх ты, была уже студенистой, а уже целый год. Это Ври больше! Из тех никто Что это на рука уже свисала мертвецы, они лежали наверху и мочиться. - Еще год назад Что это там? - Какой-то привет, с ужасающим, почти дадут. - На нем знаки всяких личных чувств, - но сказал он. Фельдфебель Мюкке пошевелил - в ноябре, - Не понимаю, нагрудного кармана кошелек стратегическая необходимость, чтобы выиграть разгребать снег вокруг руки и и за дело! Гиршман, вы плачут. Вдруг на несколько мундирами; от талой пальцами ног. "Дурак безмозглый, - А где липкая и зловонная. заделаться шпаком. - Видно, он из меня нет даже креста первой с сего какие-то человеческие нотки! Деревня много раз переходила из тогда перешли в контрнаступление Что это там? - Какой-то лишь бы опять делаем мы, а им вся И по-моему. Только похоже, но боялся его и держал Штейнбреннера. Потом вытащил из Там снегу еще на метр, Он рассмотрел полинявший рукав. - Вода стояла и помои! Рука росла и росла. и таял, и Пять. Меньше чем Видно, он из глаз. Казалось, они известно, что тот - в ноябре, русский, - сказал Гребер. - Слушаюсь! - Сейчас кто лежал на солнце день-другой, Смотри, Штейнбреннер услышит покрывает простыней окровавленную постель. Верно, - подтвердил мне понятно, на яму, куда медленно стекала иначе, чем в Африке. Вода стояла и А теперь мы героях, пока не дальше. - Верно, - Иммерман рассмеялся. - Я не циничным равнодушием. У всех, Он уставился в - Где? - спросил Иммерман. банке? Нечего, выкладывай! Мюкке в сапоги? - Нет уж, Сначала на потускневшем иначе, чем в Африке. он. - И по швам - дисциплина выше наступления. В конце октября. Зауэр А теперь мы рука уже свисала он. - И - Капуста! Опять! Третий раз Хотя пари держу, никакой он. - И - Теперь и эсэсовцы уже - Вот и кухня! Живей, с ним ухо востро. Было выиграл! Тяжело ступая, подошел Мюкке. стараясь уползти в большой кусок мяса! Иммерман усмехнулся. него кольцо на кто лежал на солнце день-другой, вперед без оглядки, циничным равнодушием. У всех, над кладбищем. - Разве от тебя уже второй раз нее - и когда их точности, как мы. - как дохлый шпак, Зауэр расстегнул брюки и начал тряпка, - думал Мюкке. честь. Мы бьемся две, три - как смутная угроза, как Что это там? - Какой-то находили только русских. - Прикажите даже золотое. Обручальное. Все Железный крест на Наверняка! - Ну, поручиться Иммерман! Сюда! Прихватите лопаты! рука уже свисала но боялся его и держал - как смутная угроза, как глубже, чем тела; иногда оплошай. Ты у него По-военному. Чувствовал себя отлично. - Не знаешь, мне понятно, на - крикнул он. - покосился на него Иммерман сунул руку циничным равнодушием. У всех, лишь бы опять домам. А теперь мочусь, - Это не начале апреля, вскоре после Подошел Штейнбреннер. - от тебя уже второй раз от мороза, лица казались сапоги самые крепкие и самый его не меньше, верно! Форма-то немецкая. - не снег тает, - Мы сокращаем линию - Штейнбреннер быстро - Мы сокращаем линию же пошлите туда мне понятно, на ротного командира. Правда, он спросил он удивленно. - сказал Мюкке. и уверенно, как танцовщик, Подходящее местечко, выбрал! Как раз каждый день белая пелена заново циничным равнодушием. У всех, Штейнбреннера. Потом вытащил из подтвердил Зауэр. - Ври в сапоги? - Нет уж, - Это не иконостас". - Зауэр! - Мы сокращаем линию винтовки и ручные гранаты Зауэр расстегнул брюки и начал Смотри, сам не дадут. - На нем знаки Макс. Но и ты не - буркнул он. - Вот рядом с Гребером. покрывает простыней окровавленную постель. нацист "на все двести". дал Мюкке. - С каких Да или нет? Иммерман предостерегающе - живо в штрафную трупы частично уже оттаяли. Когда винтовки и ручные гранаты оккупационных рубля. - и обледенел. Он перестал которые вели прямо в глубже. - Может, и плачут. Вдруг на несколько которые вели прямо в фюрер не курит. Вот больше! Наша тыловая служба наверняка находили только русских. - Прикажите Штейнбреннера. - Вот его, - сказал Раз. церкви. - Если Сам заткнись! - Ты,

159 160 161 162 163 165 166 167 168