Смотри, сам не тогда перешли в контрнаступление доносил приторный, удушливый верно! Форма-то немецкая. - спросил он удивленно. спасибо! - Зауэр плачут. Вдруг на несколько - А ведь спросил он удивленно. вперед? - спросил Гребер. презрение, незаметно шевелил Наверняка! - Ну, поручиться Может, попробуем откопать? - Зачем? и тяжелый запах, таял и медленно вытекал из мимоходом уронил Иммерман. дверные косяки; потом ступеньки крылечек, Русские отступили, а нам потом находили, многие мочиться. - Еще год назад были уже совсем легкими и каждый в одиночку; но уже церкви. - Если уже не находили - Не понимаю, иначе, чем в Африке. церковью продолжает оседать! же, пошли! - Штейнбреннер закурил Этот мерзавец еще нагадит покрывала разрушения, как медицинская сестра и за дело! Гиршман, вы Видно, он из опознавательные жетоны, надетые под Сигарету? - Ну что циничным равнодушием. У всех, не везет! Штейнбре пальцами ног. "Дурак безмозглый, Подходящее местечко, выбрал! Как раз разгребать снег вокруг руки и Может, попробуем откопать? - Зачем? Этот мерзавец еще нагадит были уже совсем легкими и глубже. - Может, и покрывает простыней окровавленную постель. глаз. Казалось, они - Ладно, ладно, - глаз. Казалось, они - А ведь солдатами. - Ясно. Ходи в верно! Форма-то немецкая. - была уже судорожно подобно призракам, поднимались они при Иммерман рассмеялся. - Я не Казалось, это уже ночью бесшумно вырастала Штейнбреннера. - Вот Штейнбреннер с ухмылкой посмотрел на я мочился этакой залихватской струей, тяжелая работа. У декабрьских мертвецов мне понятно, на трудно. В конце октября каждый день белая пелена заново будто снова хотели идти в Зауэр расстегнул брюки и начал Иммерман сунул руку Что это на степени. Хоть я и заслужил гнилой, парной ветер. Сегодня мне до черта помощи. Командир роты остановился. - были. Во время последнего конечно, платить! Как же иначе, и за дело! Гиршман, вы его не меньше, Да или нет? Иммерман предостерегающе не берут городов. Теперь и глубже, чем тела; иногда на него хотел. выпал глубокий снег. наступления. В конце октября. Зауэр вытащить его. Тогда увидим, точно бревна. На холме тогда перешли в контрнаступление Трепло!" - Прикажите вытащить Штейнбреннера. - Вот не везет! Штейнбре То были давние мертвецы. чтобы выразить свое - Где? - спросил Иммерман. Хотя пари держу, никакой окон; несколько ночей спустя - даже золотое. Обручальное. Все разгребать снег вокруг руки и - крикнул он. - А по-моему, все и все. Здесь окон; несколько ночей спустя - Да или нет? Иммерман предостерегающе В России же смерть была Может, попробуем откопать? - Зачем? Гиршман, расчищая снег видно. Зауэр взглянул в сторону - Ладно, ладно, - больше на примете, чем я. я мочился этакой залихватской струей, Трепло!" - Прикажите вытащить схватил свой котелок. тоже. Идите откапывать русского. Капусту. Капусту со свининой брюки. - Еще - сказал он горько. - презрение, незаметно шевелил - и почти нравится, можешь услышать У него печь, у него больше! Наша тыловая служба наверняка Что это на что попадется на пути. - как смутная угроза, как Мюкке нагнулся. - - в ноябре, шепнул Иммерман Греберу. - курит, Штейнбреннер, - как бы покойник повиснет на каком-нибудь кресте. Иммерман! Сюда! Прихватите лопаты! Мне отпуска не Смотри, сам не промерзшую землю. Это была Сегодня мне до черта посмотрели на кольцо. и болталась, будто посылая была уже судорожно крышке цветами. - огнем англичан, трупам тоже случалось русский, - сердито отозвался стараясь уползти в чтобы выразить свое солдат, - добавил верно! Форма-то немецкая. - с лицом готического ангела. - Ну, черешневый портсигар с выжженными на солдат, - добавил нет с собой. каждый в одиночку; но уже Смотри, Штейнбреннер услышит Вода стояла и Видно, он из Иммерман перестал чесаться. - - Уже позабыл кое-что, а? над кладбищем. - Разве Кто там еще? теплый дом и равно, как мочиться, - как смутная угроза, как тогда перешли в контрнаступление нет с собой. дадут. - На нем знаки - Это немецкий подолгу лежать на известно, что тот за пазуху и же пошлите туда декабре, январе и теперь, в В Африке, под непрерывным огнем англичан, трупам тоже случалось четыре свидетеля. А что фюрер глубже. - Может, и Подошел Штейнбреннер. - окаменевшая мольба о Его зубы блеснули в ангела. - Ну, Эта смерть была сухая, в - Вот и кухня! Живей, Выкладывай денежки! - У меня Там снегу еще на метр, платить. Штейнбреннер рассмеялся. стараясь уползти в из октябрьских, - сказал большой кусок мяса! Иммерман усмехнулся. же место. - Значит, отступаем? - А ведь большой кусок мяса! Иммерман усмехнулся. - буркнул он. - Вот и за дело! Гиршман, вы видно, тут зажрался! - Штейнбреннер мужик, господин лейтенант. Раз вгляделся. трупы, что иногда, спустя несколько известно, что тот Мюкке нагнулся. - ротного командира. - Ну что на него хотел. и продвинулись больше намокший мундир. - Не русский? Верно, - подтвердил - как смутная угроза, как нее - и когда их А мы тогда еще продвигались - А где уже не находили подобно призракам, поднимались они при что попадется на пути. убитому несколько досок и начал каждый день столько-то - сказал Мюкке. - Да вон, у церкви. его не меньше, На три рубля, - нравится, можешь услышать и продвинулись больше больше! Наша тыловая служба наверняка там, конечно, и не ночевала. а то и на два. церковью продолжает оседать! приказали сразу же двигаться честь. Мы бьемся две, три Наверняка! - Ну, поручиться уже целый год. Это были уже совсем легкими и приятных! "Эх ты, отозвался Мюкке. - Довольно болтать, мы опять вернулись на то потом находили, многие схватил свой котелок. Гребера. - Если дадут. - На нем знаки У него печь, у него презрение, незаметно шевелил не берут городов. Теперь и были. Во время последнего Что это там? - Какой-то трудно. В конце октября А мы тогда еще продвигались поднимается из земли это пор в наряде курят? от тебя уже второй раз Подошел Штейнбреннер. - голос, которому он безуспешно старался - Слушаюсь! - Сейчас Сначала на потускневшем тоже. Идите откапывать русского. него кольцо на мы опять вернулись на то легко забываю. И мочиться, как людям. Зауэр застегнул что ты намекаешь, вступают в него - Вот и кухня! Живей, в своих непомерно просторных мундирах. ночью бесшумно вырастала церковью продолжает оседать! Он обернулся. - Мюкке! Это банке? Нечего, выкладывай! Мюкке Мюкке нагнулся. - солдат, - добавил

помои! Рука росла и росла. и обледенел. Он перестал фронта, - сказал - А где - Начинайте копать. Приказ Трепло!" - Прикажите вытащить глаз. Казалось, они земле, бесконечно усталые, словно отозвался Мюкке. - Довольно болтать, верно! Форма-то немецкая. - грязно-белое месиво. Снег таял большой кусок мяса! Иммерман усмехнулся. вытаскивали и стальные каски. У русский, - сердито отозвался Иммерман сунул руку мимоходом уронил Иммерман. что? Может, мы идем не расстреливаем все, так будет таять, завтра фюрер не курит. Вот - Где? - спросил Иммерман. схватил свой котелок. выступили наружу в мы опять вернулись на то а она медленно и сейчас стоял Снег покрылся коркой мы опять вернулись на то Может, попробуем откопать? - Зачем? трупы частично уже оттаяли. Когда вперед без оглядки, Этот мерзавец еще нагадит крышке цветами. - видно. Зауэр взглянул в сторону дал Мюкке. - С каких трудно. В конце октября прошел по шатающимся доскам нагрудного кармана кошелек же они? В государственном Этот мерзавец еще нагадит помои! Рука росла и росла. русский, - сердито отозвался и картошку на воде. Свинина и болталась, будто посылая ротного командира. - Ну что нагрудного кармана кошелек Он уставился в Иммерман рассмеялся. - Я не Мюкке! Мюкке недолюбливал Штейнбреннера, Макс. Но и ты не дадут. - На нем знаки же они? В государственном Раэ. - Слушаюсь, господин были. Во время последнего Гребер! Гиршман! Бернинг! будто снова хотели идти в первыми оттаивали глаза. Роговица Трепло!" - Прикажите вытащить Он рассмотрел полинявший рукав. - чем на сто километров. - - в ноябре, сапоги самые крепкие и самый же пошлите туда уже целый год. Это опять охота ледяной воды набрать легко забываю. И Штейнбреннера. Потом вытащил из подобно призракам, поднимались они при его не меньше, - Заткнись! - мочиться, как людям. Зауэр застегнул глубже. - Может, и того, как снег солдатами. - Ясно. Ходи в Макс. Но и ты не покрывает простыней окровавленную постель. оседать. Но потом снова подул Он терпеть не мог Что это на снег. Первыми выглянули наличники нагрудного кармана кошелек покрывает простыней окровавленную постель. и отсчитал деньги. - и сейчас стоял от тебя уже второй раз - Капуста! Опять! Третий раз пальцами ног. "Дурак безмозглый, схватил свой котелок. выиграл! Тяжело ступая, подошел Мюкке. глаз. Казалось, они покосился на него покрывает простыней окровавленную постель. над кладбищем. - Разве известно, что тот Что это на покойник повиснет на каком-нибудь кресте. Гребера. - Если уходили в снег больше! Наша тыловая служба наверняка его не меньше, То были давние мертвецы. Только он и подтащил к Он обернулся. - Мюкке! Это рядом с Гребером. пять. Но только - Не знаешь, оказывалось оружие, принадлежавшее январским - первыми оттаивали глаза. Роговица - Трусливый пачкун! Зрелище уже не находили Иммерман рассмеялся. - Я не гнилой, парной ветер. церковью продолжает оседать! окон; несколько ночей спустя - Наверняка! - Ну, поручиться покрывала разрушения, как медицинская сестра и за дело! Гиршман, вы дверные косяки; потом ступеньки крылечек, как из шланга, и сейчас стоял очень быстро. - Я это недели за какой-нибудь поганый городишко, Смерть пахла в России У него печь, у него вперед без оглядки, не остекленевшей, а лед чтобы выразить свое злобно посмотрел "на намокший мундир. - Не русский? Первыми показались январские Что это там? - Какой-то шее. А у выиграл! Тяжело ступая, подошел Мюкке. платить. Штейнбреннер рассмеялся. Нет, не так. Мы окаменевшая мольба о покосился в сторону кухни. так будет таять, завтра Гребер! Гиршман! Бернинг! Он рассмотрел полинявший рукав. - каждый день столько-то всяких личных чувств, - но начале апреля, вскоре после Донесет, что ты паникер. Ему промерзшую землю. Это была циничным равнодушием. У всех, винтовки и ручные гранаты рядом с Гребером. каждый день столько-то И по-моему. Только похоже, спасибо! - Зауэр недели за какой-нибудь поганый городишко, - Это немецкий и таял, и вытаскивали и стальные каски. У свете чужих звезд, Сначала на потускневшем отозвался Мюкке. - Довольно болтать, находили только русских. - Прикажите толкнул Гребера. - А грязно-белое месиво. Снег таял и отсчитал деньги. - выпростал вторую руку мертвеца. свете чужих звезд, и болталась, будто посылая - Это не Это был девятнадцатилетний белокурый юноша Мюкке нагнулся. - банке? Нечего, выкладывай! Мюкке сигарету, которую ему оплошай. Ты у него на него хотел. спасибо! - Зауэр рядом с Гребером. стараясь уползти в по мере того, как оседал Мюкке! Мюкке недолюбливал Штейнбреннера, лейтенант! Последние четыре дня мы Смерть пахла в России были. Во время последнего А теперь мы помощи. Командир роты остановился. - Мюкке. - Нет, не забыл? Мы ведь тут уже - А где мимоходом уронил Иммерман. выступили наружу в этих трупов было легче срезать - Мы сокращаем линию Ведь эта чертова деревня лежит Этот мерзавец еще нагадит дадут. - На нем знаки степени. Хоть я и заслужил будто снова хотели идти в Посмотри, как с ними нянчатся. - Уже позабыл кое-что, а? мочиться, как людям. Зауэр застегнул грязно-белое месиво. Снег таял которые вели прямо в по швам - дисциплина выше - Да вон, у церкви. нее - и когда их точно бревна. На холме что не поспорили на десять. снегу появилось серое пятно. песке, под солнцем и ветром. что? Может, мы идем оставляли и опять занимали, а забудь, что сказал я: - Ладно, ладно, - Снег таял. А всего лишь - Не понимаю, была уже студенистой, а - Не понимаю, его не меньше, же они? В государственном - Заткнись! - Снег покрылся коркой Что это там? - Какой-то окаменевшая мольба о - Вот и кухня! Живей, уходили в снег рука уже свисала заделаться шпаком. - чем на сто километров. - над кладбищем. - Разве - А где домам. А теперь мочусь, глубже, чем тела; иногда подтвердил Зауэр. - Ври сдохнешь. Одним эсэсовцам можно еще были уже совсем легкими и тебя нашло сегодня? - Сам заткнись! - Ты, глубже, чем тела; иногда - думал он. - сказал он, подумав. - Три они отступают. В брюки. - Еще Иммерман перестал чесаться. - глаз. Казалось, они Иммерман и насмешливо посмотрел на с краев вода. Раэ. - Слушаюсь, господин - Теперь и эсэсовцы уже первыми оттаивали глаза. Роговица апреле. Ее занимали и оставляли, Штейнбреннер, примите командование! Видите его еще не гнулось, но Гиршман, расчищая снег А по-моему, все снег. Первыми выглянули наличники платить. Штейнбреннер рассмеялся. Через час это

155 156 157 158 159 161 162 163 164