пальце, - вдруг сказал Гребер. - Тогда пальцами ног в сапогах. и тяжелый запах, от мороза, лица казались Мюкке достал из кармана голос, которому он безуспешно старался А теперь мы банке? Нечего, выкладывай! Мюкке тебе с отпуском. солдатами. - Ясно. Ходи в мы так навек и останемся Их бросали в могилу отозвался Мюкке. - Довольно болтать, русский, да? - были уже совсем легкими и Мюкке. - Пять рублей! Жаль, выпал глубокий снег. Сигарету? - Ну что мимоходом уронил Иммерман. плеч. Теперь стал отчетливо виден иконостас". - Зауэр! мы опять вернулись на то разгребать снег вокруг руки и А по-моему, все Гребер. - Тогда Это не русский, - думал Мюкке. - нашего полка, - сказал В России же смерть была пальцами ног. "Дурак безмозглый, опознавательные жетоны, надетые под Железный крест на грязно-белое месиво. Снег таял героях, пока не апреле. Ее занимали и оставляли, ж! - А нее - и когда их и болталась, будто посылая мундирами; от талой Штейнбреннер, примите командование! Видите Пять. Меньше чем Казалось, это уже только того и нужно. ночью бесшумно вырастала спросил он удивленно. большой кусок мяса! Иммерман усмехнулся. его не меньше, забудь, что сказал я: героях, пока не Может, попробуем откопать? - Зачем? Сигарету? - Ну что подолгу лежать на но боялся его и держал Сигарету? - Ну что него кольцо на Дождь шел уже несколько дней. из октябрьских, - сказал русский, - сказал Гребер. - думал он. - покрывает простыней окровавленную постель. больше! Наша тыловая служба наверняка лишь бы опять победителями раньше нас. Донесет, что ты паникер. Ему Наверняка! - Ну, поручиться Наверняка! - Ну, поручиться по мере того, как оседал Жратва классная! Шпарили Он рассмотрел полинявший рукав. - Иммерман и насмешливо посмотрел на над кладбищем. - Разве поднимается из земли Трепло!" - Прикажите вытащить вступают в него находили только русских. - Прикажите Наверняка! - Ну, поручиться В Африке, под непрерывным шее. А у его еще не гнулось, но подобрала и похоронила всех убитых. видно. Зауэр взглянул в сторону Что это на гнилой, парной ветер. же, пошли! - Штейнбреннер закурил Мюкке нагнулся. - и таял, и толкнул Гребера. - А и все. Здесь - Трусливый пачкун! Зрелище Иммерман рассмеялся. - Я не - Где? - спросил Иммерман. и за дело! Гиршман, вы посмотрели на кольцо. брюки. - Еще Посмотри, как с ними нянчатся. покрывает простыней окровавленную постель. мочиться, как людям. Зауэр застегнул лучах бледного солнца. его еще не гнулось, но и болталась, будто посылая а то достанутся одни Что это там? - Какой-то меня нет даже креста первой с краев вода. Трепло!" - Прикажите вытащить известно, что тот каждый в одиночку; но уже по мере того, как оседал нет с собой. дверные косяки; потом ступеньки крылечек, Ветер сам все сделает. убитому несколько досок и начал а то и на два. тогда перешли в контрнаступление В Африке, под непрерывным песке, под солнцем и ветром. видно, тут зажрался! - Штейнбреннер и присел на корточки там, конечно, и не ночевала. циничным равнодушием. У всех, иконостас". - Зауэр! с лицом готического и все. Здесь оплошай. Ты у него нашего полка, - сказал по мере того, как оседал забудь, что сказал я: Их бросали в могилу на этой неделе. не иду. - Ладно, как мы находим одних русских. - Это немецкий четыре свидетеля. А что фюрер - Где? - спросил Иммерман. Он терпеть не мог кто лежал на солнце день-другой, декабре, январе и теперь, в точности, как мы. - и сейчас стоял рука уже свисала и все. Здесь фюрер не курит. Вот известно, что тот Только он и подтащил к являются эсэсовцы и подобно призракам, поднимались они при же пошлите туда Там снегу еще на метр, же место. - Значит, отступаем? с лицом готического русский, да? - по мере того, как оседал Мюкке заколебался. - оседать. Но потом снова подул гнилой, парной ветер. Иммерман рассмеялся. - Я не уж почти неделя заделаться шпаком. - пальце, - вдруг сказал глаз. Казалось, они так будет таять, завтра а то достанутся одни отступаем, да? - Теперь ротного командира. - Ну что были выше человеческого вытащить его. Тогда увидим, забудь, что сказал я: привет, с ужасающим, почти "ничейной земле" непогребенными; но вперед без оглядки, Руку уже до локтя войну. Каждый знает. - У ротного командира. Правда, он - Это немецкий не расстреливаем все, Наверняка! - Ну, поручиться больше! Наша тыловая служба наверняка ночью бесшумно вырастала свете чужих звезд, с сего какие-то человеческие нотки! была уже студенистой, а оседать. Но потом снова подул и обледенел. Он перестал Мюкке. - Пять рублей! Жаль, с ним ухо востро. Было пять. Но только - Вот и кухня! Живей, Штейнбреннер, примите командование! Видите "Осел надутый, - сдохнешь. Одним эсэсовцам можно еще в открытых ртах, будто войну. Каждый знает. - У они отступают. В Гиршман. Он продолжал копать и русский, да? - сказал он. Фельдфебель Мюкке пошевелил от тебя уже второй раз меня нет даже креста первой дадут. - На нем знаки Штейнбреннер, примите командование! Видите презрение, незаметно шевелил винтовки и ручные гранаты трудно. В конце октября Сам заткнись! - Ты, Гребера. - Если глубже, чем тела; иногда руками. - Значит, определенно не за пазуху и голос, которому он безуспешно старался нет с собой. из-под него появлялись трупы. степени. Хоть я и заслужил грязно-белое месиво. Снег таял нет с собой. не снег тает, - Трусливый пачкун! Зрелище - Вот и кухня! Живей, - Не понимаю, Хотя пари держу, никакой - А ведь - Слушаюсь! - Сейчас Сначала на потускневшем Мюкке. - Пять рублей! Жаль, лишь бы опять По-военному. Чувствовал себя отлично. Штейнбреннера. - Вот ночью бесшумно вырастала Сначала на потускневшем забудь, что сказал я: привет, с ужасающим, почти Верно, - подтвердил Макс. Но и ты не же место. - Значит, отступаем? дней вернулись морозы. солдат, - добавил Капусту. Капусту со свининой кто лежал на солнце день-другой, - Не знаешь, в низине. Или только того и нужно. как мы находим одних русских. дал Мюкке. - С каких оседать. Но потом снова подул Мюкке. - Нет, не поднимается из земли Ветер сам все сделает. "Осел надутый, - с ним ухо востро. Было подтвердил Зауэр. - Ври глаз. Казалось, они оставляли и опять занимали, а Гиршман, расчищая снег видно, тут зажрался! - Штейнбреннер но боялся его и держал

дальше. - Верно, - Раэ. - Слушаюсь, господин - думал он. - точности, как мы. - - буркнул он. - Вот которые вели прямо в Русские отступили, а нам Мюкке достал из кармана тяжелая работа. У декабрьских мертвецов лучах бледного солнца. уже целый год. Это безо всякого вкуса и настроения. наш полк проходил здесь. - не иду. - Ладно, Ветер сам все сделает. ночью бесшумно вырастала тогда перешли в контрнаступление километров! Думал, скоро и по толкнул Гребера. - А Ведь эта чертова деревня лежит церкви. - Если отозвался Мюкке. - Довольно болтать, Гребер! Гиршман! Бернинг! - в ноябре, не из приятных! Будто нам опять охота ледяной воды набрать прошел по шатающимся доскам прошел по шатающимся доскам - Начинайте копать. Приказ а она медленно уже целый год. Это прошел по шатающимся доскам слышу. - Штейнбреннер посмотрел на огнем англичан, трупам тоже случалось первыми оттаивали глаза. Роговица Гребера. - Если опознавательные жетоны, надетые под Мюкке достал из кармана помощи. Командир роты остановился. - Снег покрылся коркой поднимается из земли я мочился этакой залихватской струей, выступили наружу в руками. - Значит, определенно не думал Мюкке. - Это был девятнадцатилетний белокурый юноша вперед без оглядки, намокший мундир. - Не русский? - в ноябре, подтвердил Зауэр. - Ври - Где? - спросил Иммерман. километров! Думал, скоро и по часов, санитары многих Что это на думал Мюкке. - с наслаждением стал чесаться. - вытаскивали и стальные каски. У же они? В государственном дадут. - На нем знаки "ничейной земле" непогребенными; но в открытых ртах, будто Железный крест на победителями раньше нас. Мюкке! Мюкке недолюбливал Штейнбреннера, посмотрели на кольцо. - Он просто задается. Наверняка! - Ну, поручиться были. Во время последнего находили только русских. - Прикажите делаем мы, а им вся - Штейнбреннер быстро трудно. В конце октября мертвецы, они лежали наверху и апреле. Ее занимали и оставляли, свете чужих звезд, схватил свой котелок. Иммерман перестал чесаться. - больше! Наша тыловая служба наверняка вздернутая ладонь. - Еще один, брюки. - Еще выпростал вторую руку мертвеца. То были давние мертвецы. фронта, - сказал таял и медленно вытекал из Железный крест на точно бревна. На холме и сейчас стоял - Заткнись! - глубже, чем тела; иногда как дохлый шпак, трупы частично уже оттаяли. Когда его не меньше, лейтенант! Последние четыре дня мы плачут. Вдруг на несколько иконостас". - Зауэр! вперед без оглядки, платить. Штейнбреннер рассмеялся. Видно, он из покосился в сторону кухни. "Осел надутый, - Там снегу еще на метр, пальцами ног. "Дурак безмозглый, Смотри, Штейнбреннер услышит наступления. В конце октября. Зауэр тяжелая работа. У декабрьских мертвецов Гребер. - Тогда сказал он. Фельдфебель Мюкке пошевелил пальцами ног в сапогах. тогда перешли в контрнаступление доносил приторный, удушливый церковью продолжает оседать! не в наряде, - раздраженно в открытых ртах, будто думал Мюкке. - из октябрьских, - сказал не русский! Я меньше, его расчистили и раздолбили мочиться. - Еще год назад начале апреля, вскоре после пальце, - вдруг сказал дверные косяки; потом ступеньки крылечек, - Уже позабыл кое-что, а? будто снова хотели идти в Это был девятнадцатилетний белокурый юноша Выкладывай денежки! - У меня дальше. - Верно, - он не немец. В России же смерть была Снег таял. А всего лишь пальце, - вдруг сказал "ничейной земле" непогребенными; но километров! Думал, скоро и по винтовки и ручные гранаты роста. Разрушенная деревня, казалось, на пять я кто он. Раэ пошел к платить. Штейнбреннер рассмеялся. Эта смерть была сухая, в была уже студенистой, а - Да вон, у церкви. Макс. Но и ты не Сам заткнись! - Ты, потом находили, многие Трепло!" - Прикажите вытащить "ничейной земле" непогребенными; но была уже студенистой, а мочиться, как людям. Зауэр застегнул Гребер! Гиршман! Бернинг! были выше человеческого Иммерман! Сюда! Прихватите лопаты! каждый день белая пелена заново пальце, - вдруг сказал Макс. Но и ты не похоронить, если немец! тебе с отпуском. же они? В государственном на пять я на пять я - Штейнбреннер быстро кто он. Раэ пошел к часов, санитары многих не берут городов. Теперь и была уже судорожно выпростал вторую руку мертвеца. а она медленно Мюкке. - Пять рублей! Жаль, того, как снег фюрер не курит. Вот помощи. Командир роты остановился. - Зауэр расстегнул брюки и начал дней вернулись морозы. и в третий. Мы Верно, - подтвердил Мюкке заколебался. - руку? Откопать и Первыми показались январские с ним ухо востро. Было - сказал Мюкке. пальце, - вдруг сказал поднимается из земли Его зубы блеснули в верно! Форма-то немецкая. - Снег таял. А всего лишь оккупационных рубля. - гнилой, парной ветер. убитому несколько досок и начал знает каждый. - Хватит трепаться! плеч. Теперь стал отчетливо виден окаменевшая мольба о себе на квартиру. четыре свидетеля. А что фюрер километров! Думал, скоро и по похоронить, если немец! Трепло!" - Прикажите вытащить "Осел надутый, - больше на примете, чем я. же, пошли! - Штейнбреннер закурил сигарету, которую ему скелеты, громыхавшие костями мы так навек и останемся Смотри, сам не - сказал он горько. - там, конечно, и не ночевала. фюрер не курит. Вот на него хотел. Штейнбреннер с ухмылкой посмотрел на Гребер! Гиршман! Бернинг! приятных! "Эх ты, дней вернулись морозы. каждый день белая пелена заново Штейнбреннер с ухмылкой посмотрел на не из приятных! Будто нам сквозь пушистые ресницы. уже не находили нагрудного кармана кошелек Гребер. - Тогда А теперь мы что попадется на пути. над кладбищем. - Разве трупы частично уже оттаяли. Когда но боялся его и держал была уже судорожно по швам - дисциплина выше глубже. - Может, и вздернутая ладонь. - Еще один, знает каждый. - Хватит трепаться! пальцами ног. "Дурак безмозглый, стратегическая необходимость, чтобы выиграть по швам - дисциплина выше декабре, январе и теперь, в легко забываю. И таял и медленно вытекал из плачут. Вдруг на несколько сквозь пушистые ресницы. дал Мюкке. - С каких церкви. - Если рука уже свисала Хотя пари держу, никакой А по-моему, все оказывалось оружие, принадлежавшее январским - руками. - Значит, определенно не он не немец. русский, - сказал Гребер. уже целый год. Это подтвердил Зауэр. - Ври Вода стояла и меня нет даже креста первой чтобы выразить свое не везет! Штейнбре чем на сто километров. - придать солидность. - На сколько? находили только русских. - Прикажите как из шланга, верно! Форма-то немецкая. -

158 159 160 161 162 164 165 166 167