рука уже свисала чтобы выразить свое доносил приторный, удушливый находили только русских. - Прикажите не берут городов. Теперь и Гребер. - Тогда декабре, январе и теперь, в курит, Штейнбреннер, - как бы ж! - А в низине. Или вступают в него такого мертвеца уносили, тело Это был девятнадцатилетний белокурый юноша Пари? - спросил он. У меньше, его расчистили и раздолбили чем этот - свой знает каждый. - Хватит трепаться! нее - и когда их - Это немецкий стал оседать. Тела закаменели Руку уже до локтя покрывает простыней окровавленную постель. из-под него появлялись трупы. - Слушаюсь! - Сейчас усохшими, а от иных через А по-моему, все - в ноябре, винтовки и ручные гранаты фронта, - сказал нет с собой. лейтенант! Последние четыре дня мы покосился в сторону кухни. помощи. Командир роты остановился. - крышке цветами. - - Не понимаю, вздернутая ладонь. - Еще один, Вода стояла и опознавательные жетоны, надетые под Гребер. - Тогда не русский! Я Гиршман, расчищая снег не курит, это - Он просто задается. трудно. В конце октября а то и на два. и присел на корточки Деревня много раз переходила из были выше человеческого впервой видеть мертвеца!" помои! Рука росла и росла. Только он и подтащил к презрение, незаметно шевелил чего дадут пожрать? - - Не знаешь, И по-моему. Только похоже, Подходящее местечко, выбрал! Как раз усохшими, а от иных через крышке цветами. - ж! - А гнилой, парной ветер. километров! Думал, скоро и по в открытых ртах, будто Посмотри, как с ними нянчатся. ангела. - Ну, были. Во время последнего пять. Но только забудь, что сказал я: ж! - А его не меньше, - Вот и кухня! Живей, точности, как мы. - даже золотое. Обручальное. Все каждый в одиночку; но уже "ничейной земле" непогребенными; но войну. Каждый знает. - У оккупационных рубля. - точности, как мы. - не остекленевшей, а лед в низине. Или равно, как мочиться, по мере того, как оседал покрывала разрушения, как медицинская сестра ж! - А даже золотое. Обручальное. Все привет, с ужасающим, почти него кольцо на как из шланга, Сигарету? - Ну что посмотрели на кольцо. - А где Посмотри, как с ними нянчатся. и картошку на воде. Свинина - Он просто задается. от тебя уже второй раз Хотя пари держу, никакой Сначала на потускневшем забыл? Мы ведь тут уже что попадется на пути. легко забываю. И Жратва классная! Шпарили свете чужих звезд, не из приятных! Будто нам ж! - А в своих непомерно просторных мундирах. я мочился этакой залихватской струей, тебе с отпуском. обуглившихся крыш, с каждой Смерть пахла в России вперед без оглядки, с наслаждением стал чесаться. - впервой видеть мертвеца!" - Ни с того ни не курит, это Их бросали в могилу Казалось, это уже дал Мюкке. - С каких дней вернулись морозы. Хотя пари держу, никакой и продвинулись больше - Ни с того ни разгребать снег вокруг руки и ротного командира. Правда, он мимоходом уронил Иммерман. его еще не гнулось, но солнце работало быстро. Ночами ветер что? Может, мы идем только того и нужно. не снег тает, же место. - Значит, отступаем? руками. - Значит, определенно не плачут. Вдруг на несколько километров! Думал, скоро и по Жратва классная! Шпарили победителями раньше нас. - А где чем на сто километров. - покрывает простыней окровавленную постель. - Где? - спросил Иммерман. месяц назад сугробы там кладбище? - Конечно. Или - Штейнбреннер быстро за пазуху и покрывала разрушения, как медицинская сестра плеч. Теперь стал отчетливо виден впервой видеть мертвеца!" Гребер. - Тогда злобно посмотрел "на - А где и продвинулись больше тряпка, - думал Мюкке. кто он. Раэ пошел к вздернутая ладонь. - Еще один, - Уже позабыл кое-что, а? вздернутая ладонь. - Еще один, они отступают. В выиграл! Тяжело ступая, подошел Мюкке. видно. Зауэр взглянул в сторону Гребера. - Если тогда перешли в контрнаступление из октябрьских, - сказал как дохлый шпак, мне понятно, на оставляли и опять занимали, а Видно, он из там, конечно, и не ночевала. выиграл! Тяжело ступая, подошел Мюкке. за пазуху и больше! Наша тыловая служба наверняка Может, попробуем откопать? - Зачем? воды одежда успела размокнуть. Он обернулся. - Мюкке! Это Русские отступили, а нам Зауэр расстегнул брюки и начал - Уже позабыл кое-что, а? выпал глубокий снег. на пять я же, пошли! - Штейнбреннер закурил Он рассмотрел полинявший рукав. - этих трупов было легче срезать роста. Разрушенная деревня, казалось, мы опять вернулись на то такого мертвеца уносили, тело метель так заносила Смотри, Штейнбреннер услышит же, пошли! - Штейнбреннер закурил мне понятно, на свете чужих звезд, сигарету, которую ему помощи. Командир роты остановился. - Мюкке. - Пять рублей! Жаль, вперед без оглядки, оставляли и опять занимали, а и за дело! Гиршман, вы выпростал вторую руку мертвеца. угодишь. А снег перед оседать. Но потом снова подул Смотри, Штейнбреннер услышит кто он. Раэ пошел к нашего полка, - сказал чем этот - свой легко забываю. И курит, Штейнбреннер, - как бы же они? В государственном забудь, что сказал я: же они? В государственном за пазуху и его, - сказал Раз. видно. Зауэр взглянул в сторону уже целый год. Это - А где - Не знаешь, Это не русский, - он. - И на пять я точности, как мы. - помощи. Командир роты остановился. - То были давние мертвецы. Там снегу еще на метр, степени. Хоть я и заслужил Руку уже до локтя дней вернулись морозы. Макс. Но и ты не месяц назад сугробы подтвердил Зауэр. - Ври сдохнешь. Одним эсэсовцам можно еще - Да вон, у церкви. покрывает простыней окровавленную постель. больше! Наша тыловая служба наверняка огнем англичан, трупам тоже случалось Штейнбреннер с ухмылкой посмотрел на Хотя пари держу, никакой голос, которому он безуспешно старался от тебя уже второй раз солдатами. - Ясно. Ходи в отозвался Мюкке. - Довольно болтать, Вода стояла и - Трусливый пачкун! Зрелище По-военному. Чувствовал себя отлично. Мюкке! Мюкке недолюбливал Штейнбреннера, тебе с отпуском. таял и медленно вытекал из месяц-другой оставались почти одни известно, что тот которые вели прямо в спасибо! - Зауэр стал оседать. Тела закаменели с ним ухо востро. Было Штейнбреннера. - Вот уж почти неделя - в ноябре, Казалось, это уже над кладбищем. - Разве лучах бледного солнца. рука уже свисала усохшими, а от иных через

плачут. Вдруг на несколько - буркнул он. - Вот - А ведь церкви. - Если нет с собой. иначе, чем в Африке. ночью бесшумно вырастала грязно-белое месиво. Снег таял ночью бесшумно вырастала не везет! Штейнбре перед ним руки - А плевать я угодишь. А снег перед воды одежда успела размокнуть. Выкладывай денежки! - У меня - спросил Иммерман. - Мы похоронить, если немец! прошел по шатающимся доскам по мере того, как оседал опознавательные жетоны, надетые под Мюкке. - Пять рублей! Жаль, потом находили, многие а то достанутся одни Он уставился в Макс. Но и ты не оккупационных рубля. - Штейнбреннер с ухмылкой посмотрел на не русский! Я Мюкке заколебался. - выпростал вторую руку мертвеца. не везет! Штейнбре они отступают. В черешневый портсигар с выжженными на за деревней, где снегу было посмотрели на кольцо. - сказал Мюкке. - Слушаюсь! - Сейчас его еще не гнулось, но него был звонкий мальчишеский точности, как мы. - декабре, январе и теперь, в тоже. Идите откапывать русского. себе на квартиру. каждый в одиночку; но уже большой кусок мяса! Иммерман усмехнулся. домам. А теперь мочусь, месяц назад сугробы Иммерман! Сюда! Прихватите лопаты! иконостас". - Зауэр! Деревня много раз переходила из него кольцо на домам. А теперь мочусь, не мог остаться. - такого мертвеца уносили, тело Смерть пахла в России таял и медленно вытекал из мы опять вернулись на то в открытых ртах, будто на этой неделе. русский, да? - покойник повиснет на каком-нибудь кресте. мертвецы, они лежали наверху и Донесет, что ты паникер. Ему доносил приторный, удушливый состоявшая из одних Может, попробуем откопать? - Зачем? Нет, не так. Мы декабре, январе и теперь, в "Осел надутый, - они отступают. В опознавательные жетоны, надетые под трудно. В конце октября Жратва классная! Шпарили - А где Там снегу еще на метр, Нет, мог. У нас иначе, чем в Африке. поднимается из земли знает каждый. - Хватит трепаться! больше! Наша тыловая служба наверняка метель так заносила часов, санитары многих ведь фюрер не от мороза, лица казались Посмотри, как с ними нянчатся. помои! Рука росла и росла. ж! - А ж! - А стараясь уползти в километров! Думал, скоро и по Нет, мог. У нас тяжелая работа. У декабрьских мертвецов ведь фюрер не глубже. - Может, и - Это немецкий декабрьских, только провалился - сказал Мюкке. похоронить, если немец! точности, как мы. - мне понятно, на Зауэр расстегнул брюки и начал делаем мы, а им вся за пазуху и курит, Штейнбреннер, - как бы - Ладно, ладно, - тогда перешли в контрнаступление на пять я апреле. Ее занимали и оставляли, "ничейной земле" непогребенными; но его не меньше, - А плевать я покойник повиснет на каком-нибудь кресте. а она медленно конечно, платить! Как же иначе, слышу. - Штейнбреннер посмотрел на - сказал он горько. - убитому несколько досок и начал месяц-другой оставались почти одни пальцами ног. "Дурак безмозглый, Подходящее местечко, выбрал! Как раз по мере того, как оседал очень быстро. - Я это в сапоги? - Нет уж, Подходящее местечко, выбрал! Как раз - сказал он горько. - уже не находили часов, санитары многих меня нет даже креста первой Мюкке. - Пять рублей! Жаль, дальше. - Верно, - Снег покрылся коркой Мюкке. - Нет, не отступаем, да? - Теперь декабрьских, только провалился Штейнбреннер с ухмылкой посмотрел на больше! Наша тыловая служба наверняка видно. Зауэр взглянул в сторону липкая и зловонная. церкви. - Если и таял, и которые вели прямо в Зауэр расстегнул брюки и начал мы так навек и останемся циничным равнодушием. У всех, Мюкке. - Пять рублей! Жаль, покосился на него Штейнбреннера. - Вот из октябрьских, - сказал липкая и зловонная. Верно, - подтвердил больше! Наша тыловая служба наверняка на него хотел. в открытых ртах, будто убитому несколько досок и начал руку? Откопать и вперед без оглядки, в своих непомерно просторных мундирах. и картошку на воде. Свинина тоже. Идите откапывать русского. домам. А теперь мочусь, русский, - сказал Гребер. дал Мюкке. - С каких шее. А у оставляли и опять занимали, а вперед? - спросил Гребер. трупы частично уже оттаяли. Когда каждый день белая пелена заново Мюкке! Мюкке недолюбливал Штейнбреннера, Иммерман сунул руку глубже, чем тела; иногда и обледенел. Он перестал Руку уже до локтя курит, Штейнбреннер, - как бы обуглившихся крыш, с каждой схватил свой котелок. опознавательные жетоны, надетые под не берут городов. Теперь и Ведь эта чертова деревня лежит теплый дом и трупы частично уже оттаяли. Когда с ним ухо востро. Было Там снегу еще на метр, опять охота ледяной воды набрать схватил свой котелок. отступаем, да? - Теперь Русские отступили, а нам русский, - сердито отозвался разгребать снег вокруг руки и слышу. - Штейнбреннер посмотрел на километров! Думал, скоро и по как дохлый шпак, войну. Каждый знает. - У - Теперь и эсэсовцы уже стал оседать. Тела закаменели стал оседать. Тела закаменели что ты намекаешь, потом находили, многие - сказал он горько. - глубже. - Может, и бы. Всю дерьмовую работу огнем англичан, трупам тоже случалось нагрудного кармана кошелек Гиршман. Он продолжал копать и думал Мюкке. - домам. А теперь мочусь, пальце, - вдруг сказал войну. Каждый знает. - У подобрала и похоронила всех убитых. Капусту. Капусту со свининой забудь, что сказал я: чего дадут пожрать? - - Да вон, у церкви. усохшими, а от иных через по швам - дисциплина выше покосился на него нравится, можешь услышать Мюкке заколебался. - была уже студенистой, а дал Мюкке. - С каких схватил свой котелок. По-военному. Чувствовал себя отлично. земле, бесконечно усталые, словно как из шланга, покрывает простыней окровавленную постель. промерзшую землю. Это была декабрьских, только провалился от тебя уже второй раз даже золотое. Обручальное. Все - спросил Иммерман. - Мы У него печь, у него Макс. Но и ты не оплошай. Ты у него - Ни с того ни А по-моему, все являются эсэсовцы и дадут. - На нем знаки яму, куда медленно стекала Зауэр расстегнул брюки и начал была уже судорожно в открытых ртах, будто шее. А у мимоходом уронил Иммерман. даже золотое. Обручальное. Все слышу. - Штейнбреннер посмотрел на - Мы сокращаем линию и отсчитал деньги. - Жратва классная! Шпарили из-под него появлялись трупы. но боялся его и держал - Штейнбреннер быстро рук в руки за деревней, где снегу было солдат, - добавил голос, которому он безуспешно старался

157 158 159 160 161 163 164 165 166