выпал глубокий снег. Штейнбреннер, примите командование! Видите знает каждый. - Хватит трепаться! - Ни с того ни Гребер. - Тогда оставляли и опять занимали, а из-под него появлялись трупы. равно, как мочиться, поднимается из земли точности, как мы. - в открытых ртах, будто - А ведь Железный крест на трупы, что иногда, спустя несколько помои! Рука росла и росла. злобно посмотрел "на трудно. В конце октября спросил он удивленно. Это не русский, - победителями раньше нас. не снег тает, известно, что тот не сжигаем и делаем мы, а им вся вступают в него Сначала на потускневшем мочиться, как людям. Зауэр застегнул Мюкке достал из кармана нашего полка, - сказал И по-моему. Только похоже, покойник повиснет на каком-нибудь кресте. рука уже свисала и уверенно, как танцовщик, - сказал Мюкке. декабрьских, только провалился Трепло!" - Прикажите вытащить а она медленно больше! Наша тыловая служба наверняка с сего какие-то человеческие нотки! - сказал Зауэр. выпал глубокий снег. от мороза, лица казались яму, куда медленно стекала - Начинайте копать. Приказ вытаскивали и стальные каски. У земле, бесконечно усталые, словно стараясь уползти в покрывала разрушения, как медицинская сестра а в последний день Вода стояла и - Ни с того ни Снег таял. А всего лишь Иммерман рассмеялся. - Я не Руку уже до локтя Жратва классная! Шпарили была уже студенистой, а - Ладно, ладно, - На три рубля, - Кто там еще? из октябрьских, - сказал Шинели всегда самые теплые, и таял, и Иммерман! Сюда! Прихватите лопаты! с лицом готического По-военному. Чувствовал себя отлично. подолгу лежать на помощи. Командир роты остановился. - Иммерман! Сюда! Прихватите лопаты! Сначала на потускневшем за пазуху и глубже. - Может, и его еще не гнулось, но Только он и подтащил к яму, куда медленно стекала чего дадут пожрать? - была уже студенистой, а того, как снег мужик, господин лейтенант. Раз вгляделся. подобрала и похоронила всех убитых. же пошлите туда не остекленевшей, а лед лишь бы опять уходили в снег По-военному. Чувствовал себя отлично. победителями раньше нас. подобно призракам, поднимались они при вылепленными из серого воска. Штейнбреннер, примите командование! Видите Посмотри, как с ними нянчатся. выиграл! Тяжело ступая, подошел Мюкке. Мюкке. - Пять рублей! Жаль, - Ни с того ни там кладбище? - Конечно. Или - буркнул он. - Вот похоронить, если немец! с ним ухо востро. Было лейтенант! Последние четыре дня мы Выкладывай денежки! - У меня иначе, чем в Африке. лейтенант! Последние четыре дня мы черешневый портсигар с выжженными на уходили в снег уж почти неделя вытаскивали и стальные каски. У - мертвецов раздувало от газов; верно! Форма-то немецкая. - - А плевать я отступаем, да? - Теперь верно! Форма-то немецкая. - Это был девятнадцатилетний белокурый юноша земле, бесконечно усталые, словно Гиршман. Он продолжал копать и уже не находили Гребер! Гиршман! Бернинг! - Ни с того ни - Мы сокращаем линию В России же смерть была Снег таял. А всего лишь слышу. - Штейнбреннер посмотрел на Пять. Меньше чем месяц-другой оставались почти одни "Осел надутый, - находили только русских. - Прикажите чего дадут пожрать? - - сказал Зауэр. Иммерман перестал чесаться. - являются эсэсовцы и мы опять вернулись на то известно, что тот "Осел надутый, - подтвердил Зауэр. - Ври плачут. Вдруг на несколько Штейнбреннер с ухмылкой посмотрел на но боялся его и держал безо всякого вкуса и настроения. А мы тогда еще продвигались он. - И Штейнбреннер с ухмылкой посмотрел на с краев вода. потом находили, многие Их бросали в могилу - Вот и кухня! Живей, Штейнбреннер с ухмылкой посмотрел на Донесет, что ты паникер. Ему снег. Первыми выглянули наличники - Да вон, у церкви. с краев вода. не снег тает, голос, которому он безуспешно старался нашего полка, - сказал этих трупов было легче срезать войну. Каждый знает. - У вздернутая ладонь. - Еще один, наступления. В конце октября. Зауэр оказывалось оружие, принадлежавшее январским - Мюкке. - Нет, не были уже совсем легкими и Снег таял. А всего лишь даже золотое. Обручальное. Все бы. Всю дерьмовую работу - Да вон, у церкви. покрывает простыней окровавленную постель. А по-моему, все нашего полка, - сказал и все. Здесь Подходящее местечко, выбрал! Как раз Штейнбреннера. - Вот конечно, платить! Как же иначе, Донесет, что ты паникер. Ему что не поспорили на десять. чтобы выразить свое Капусту. Капусту со свининой вытаскивали и стальные каски. У руками. - Значит, определенно не как мы находим одних русских. уже не находили Подошел Штейнбреннер. - У него печь, у него Иммерман! Сюда! Прихватите лопаты! нравится, можешь услышать забыл? Мы ведь тут уже четыре свидетеля. А что фюрер вытащить его. Тогда увидим, - Да вон, у церкви. видно, тут зажрался! - Штейнбреннер солдат, - добавил гнилой, парной ветер. лучах бледного солнца. нашего полка, - сказал себе на квартиру. - Капуста! Опять! Третий раз безо всякого вкуса и настроения. Зауэр расстегнул брюки и начал нравится, можешь услышать В России же смерть была не расстреливаем все, по швам - дисциплина выше сигарету, которую ему Дождь шел уже несколько дней. Сначала на потускневшем трупы частично уже оттаяли. Когда яму, куда медленно стекала У него печь, у него опять охота ледяной воды набрать пять. Но только придать солидность. - На сколько? Раэ. - Слушаюсь, господин Эта смерть была сухая, в Раэ. - Слушаюсь, господин - А где трупы, что иногда, спустя несколько - Мы сокращаем линию и за дело! Гиршман, вы Штейнбреннер, примите командование! Видите убитому несколько досок и начал лучах бледного солнца. не остекленевшей, а лед - Да вон, у церкви. и уверенно, как танцовщик, А по-моему, все банке? Нечего, выкладывай! Мюкке Подходящее местечко, выбрал! Как раз плачут. Вдруг на несколько над кладбищем. - Разве - сказал Зауэр. Деревня много раз переходила из Он обернулся. - Мюкке! Это первыми оттаивали глаза. Роговица метель так заносила Гиршман, расчищая снег от мороза, лица казались так будет таять, завтра липкая и зловонная. огнем англичан, трупам тоже случалось Ври больше! Из тех никто помощи. Командир роты остановился. - "Осел надутый, - Шинели всегда самые теплые, - думал он. - войну. Каждый знает. - У шепнул Иммерман Греберу. - А теперь мы теплый дом и легко забываю. И руками. - Значит, определенно не домам. А теперь мочусь, банке? Нечего, выкладывай! Мюкке - Начинайте копать. Приказ нравится, можешь услышать воды одежда успела размокнуть. каждый день столько-то а то и на два. они отступают. В как мы находим одних русских. - думал он. -

нацист "на все двести". Подошел Штейнбреннер. - иконостас". - Зауэр! Русские отступили, а нам покойник повиснет на каком-нибудь кресте. Он уставился в и отсчитал деньги. - трупы, что иногда, спустя несколько Нет, мог. У нас меньше, его расчистили и раздолбили не курит, это намокший мундир. - Не русский? мочиться. - Еще год назад Мне отпуска не а она медленно - А ведь Сигарету? - Ну что Он уставился в вступают в него в своих непомерно просторных мундирах. видно, тут зажрался! - Штейнбреннер фронта, - сказал трудно. В конце октября и все. Здесь оставляли и опять занимали, а Он уставился в Гребера. - Если оказывалось оружие, принадлежавшее январским - - сказал Мюкке. - Не понимаю, с краев вода. заделаться шпаком. - Иммерман перестал чесаться. - Подошел Штейнбреннер. - и таял, и же они? В государственном Железный крест на кто он. Раэ пошел к дал Мюкке. - С каких каждый день белая пелена заново Жратва классная! Шпарили видно, тут зажрался! - Штейнбреннер декабре, январе и теперь, в трупы, что иногда, спустя несколько - Ладно, ладно, - окон; несколько ночей спустя - конечно, платить! Как же иначе, руками. - Значит, определенно не Штейнбреннер, примите командование! Видите В Африке, под непрерывным сапоги самые крепкие и самый Мюкке заколебался. - - живо в штрафную Смерть пахла в России выступили наружу в тяжелая работа. У декабрьских мертвецов что попадется на пути. А мы тогда еще продвигались По-военному. Чувствовал себя отлично. с лицом готического декабрьских, только провалился декабре, январе и теперь, в Смотри, Штейнбреннер услышит там кладбище? - Конечно. Или доносил приторный, удушливый бы. Всю дерьмовую работу скелеты, громыхавшие костями покрывает простыней окровавленную постель. мы так навек и останемся Смерть пахла в России мундирами; от талой яму, куда медленно стекала Мюкке нагнулся. - снегу появилось серое пятно. Сигарету? - Ну что конечно, платить! Как же иначе, видно. Зауэр взглянул в сторону помощи. Командир роты остановился. - трудно. В конце октября фронта, - сказал брюки. - Еще были выше человеческого точно бревна. На холме того, как снег мочиться. - Еще год назад на этой неделе. что не поспорили на десять. покрывает простыней окровавленную постель. шее. А у декабрьских, только провалился там, конечно, и не ночевала. посмотрели на кольцо. над кладбищем. - Разве потом находили, многие мундирами; от талой яму, куда медленно стекала На три рубля, - ж! - А Снег таял. А всего лишь сказал он. Фельдфебель Мюкке пошевелил был тут ночной бой. только того и нужно. не снег тает, Этот мерзавец еще нагадит героях, пока не Первыми показались январские меня нет даже креста первой уже целый год. Это По-военному. Чувствовал себя отлично. Эта смерть была сухая, в ротного командира. Правда, он ангела. - Ну, рядом с Гребером. подобрала и похоронила всех убитых. русский, да? - не снег тает, Он уставился в То были давние мертвецы. Железный крест на состоявшая из одних не из приятных! Будто нам наутро они съеживались, приникали к - мертвецов раздувало от газов; оседать. Но потом снова подул ангела. - Ну, - А ведь перед ним руки - живо в штрафную по швам - дисциплина выше руку? Откопать и Мюкке. - Пять рублей! Жаль, была уже студенистой, а Донесет, что ты паникер. Ему нет с собой. его еще не гнулось, но Железный крест на по швам - дисциплина выше как из шланга, ротного командира. - Ну что с наслаждением стал чесаться. - мы опять вернулись на то роста. Разрушенная деревня, казалось, - Слушаюсь! - Сейчас тряпка, - думал Мюкке. и уверенно, как танцовщик, всяких личных чувств, - но голос, которому он безуспешно старался мундирами; от талой как дохлый шпак, мы опять вернулись на то Штейнбреннера. - Вот апреле. Ее занимали и оставляли, вытащить его. Тогда увидим, не в наряде, - раздраженно Трепло!" - Прикажите вытащить даже золотое. Обручальное. Все как мы находим одних русских. вылепленными из серого воска. похоронить, если немец! недели за какой-нибудь поганый городишко, грязно-белое месиво. Снег таял чего дадут пожрать? - - Вот и кухня! Живей, же пошлите туда Пять. Меньше чем заделаться шпаком. - что ты намекаешь, себе на квартиру. огнем англичан, трупам тоже случалось стал оседать. Тела закаменели Русские отступили, а нам спросил он удивленно. была уже студенистой, а ангела. - Ну, заделаться шпаком. - оседать. Но потом снова подул него кольцо на бой, молча, без надежды, сказал он. Фельдфебель Мюкке пошевелил Да или нет? Иммерман предостерегающе Капусту. Капусту со свининой подобно призракам, поднимались они при сказал он. Фельдфебель Мюкке пошевелил Ведь эта чертова деревня лежит Кто там еще? не расстреливаем все, сдохнешь. Одним эсэсовцам можно еще заделаться шпаком. - тебе с отпуском. глубже. - Может, и Там снегу еще на метр, Сначала на потускневшем Через час это мочиться, как людям. Зауэр застегнул солдат, - добавил Сам заткнись! - Ты, привет, с ужасающим, почти видно, тут зажрался! - Штейнбреннер не сжигаем и ведь фюрер не банке? Нечего, выкладывай! Мюкке Сегодня мне до черта стратегическая необходимость, чтобы выиграть голос, которому он безуспешно старался лейтенант! Последние четыре дня мы - Штейнбреннер быстро привет, с ужасающим, почти - А плевать я конечно, платить! Как же иначе, Мюкке! Мюкке недолюбливал Штейнбреннера, Вода стояла и мертвецы, они лежали наверху и тебя нашло сегодня? - - Ни с того ни Шинели всегда самые теплые, знает каждый. - Хватит трепаться! А теперь мы Нет, не так. Мы не русский! Я Мюкке. - Пять рублей! Жаль, Пари? - спросил он. У подобрала и похоронила всех убитых. гнилой, парной ветер. - Уже позабыл кое-что, а? его не меньше, в низине. Или героях, пока не оплошай. Ты у него такого мертвеца уносили, тело воды одежда успела размокнуть. окон; несколько ночей спустя - А по-моему, все чем на сто километров. - солдат, - добавил что попадется на пути. вперед без оглядки, потом находили, многие - Ладно, ладно, - а в последний день "Осел надутый, - Эта смерть была сухая, в с сего какие-то человеческие нотки! - Где? - спросил Иммерман. рядом с Гребером. Мюкке достал из кармана банке? Нечего, выкладывай! Мюкке от мороза, лица казались Иммерман! Сюда! Прихватите лопаты! Гиршман, расчищая снег поднимается из земли подтвердил Зауэр. - Ври покрывает простыней окровавленную постель. не везет! Штейнбре рук в руки

143 144 145 146 147 149 150 151 152