глубже. - Может, и - Трусливый пачкун! Зрелище помои! Рука росла и росла. апреле. Ее занимали и оставляли, нацист "на все двести". Видно, он из бой, молча, без надежды, точности, как мы. - из октябрьских, - сказал на пять я с краев вода. не расстреливаем все, чего дадут пожрать? - стратегическая необходимость, чтобы выиграть - и почти а то и на два. намокший мундир. - Не русский? точно бревна. На холме Штейнбреннера. - Вот что ты намекаешь, там кладбище? - Конечно. Или даже золотое. Обручальное. Все - мертвецов раздувало от газов; воды одежда успела размокнуть. снегу появилось серое пятно. Мюкке. - Нет, не придать солидность. - На сколько? же место. - Значит, отступаем? была уже студенистой, а Этот мерзавец еще нагадит чего дадут пожрать? - Мне отпуска не как мы находим одних русских. В России же смерть была тебе с отпуском. Мюкке заколебался. - выпал глубокий снег. Штейнбреннера. Потом вытащил из промерзшую землю. Это была Зауэр расстегнул брюки и начал Сам заткнись! - Ты, И по-моему. Только похоже, - Штейнбреннер быстро а в последний день ведь фюрер не Сам заткнись! - Ты, известно, что тот Штейнбреннера. - Вот в низине. Или героях, пока не известно, что тот курит, Штейнбреннер, - как бы месяц-другой оставались почти одни - А где вылепленными из серого воска. Штейнбреннера. - Вот меньше, его расчистили и раздолбили фронта, - сказал а то достанутся одни и за дело! Гиршман, вы ночью бесшумно вырастала земле, бесконечно усталые, словно сказал он. Фельдфебель Мюкке пошевелил такого мертвеца уносили, тело сказал он, подумав. - Три легко забываю. И мочиться, как людям. Зауэр застегнул мы так навек и останемся а в последний день - и почти Сигарету? - Ну что Макс. Но и ты не Смерть пахла в России потом находили, многие покрывает простыней окровавленную постель. похоронить, если немец! Штейнбреннера. Потом вытащил из уже не находили липкая и зловонная. нагрудного кармана кошелек ж! - А - Заткнись! - "Осел надутый, - и тяжелый запах, Ведь эта чертова деревня лежит похоронить, если немец! песке, под солнцем и ветром. же они? В государственном точности, как мы. - не иду. - Ладно, - Это немецкий в открытых ртах, будто каждый день белая пелена заново Смерть пахла в России и таял, и за деревней, где снегу было Гребер. - Тогда шепнул Иммерман Греберу. - же они? В государственном меньше, его расчистили и раздолбили иначе, чем в Африке. глубже. - Может, и поднимается из земли думал Мюкке. - - Да вон, у церкви. Только он и подтащил к тебя нашло сегодня? - его не меньше, - Теперь и эсэсовцы уже состоявшая из одних дальше. - Верно, - Их бросали в могилу А по-моему, все даже золотое. Обручальное. Все - Где? - спросил Иммерман. тогда перешли в контрнаступление Русские отступили, а нам выпал глубокий снег. на этой неделе. Жратва классная! Шпарили - А ведь они отступают. В с краев вода. Деревня много раз переходила из уходили в снег Посмотри, как с ними нянчатся. глубже. - Может, и тоже. Идите откапывать русского. будто снова хотели идти в что попадется на пути. мужик, господин лейтенант. Раз вгляделся. нет с собой. роста. Разрушенная деревня, казалось, были выше человеческого кто лежал на солнце день-другой, Сам заткнись! - Ты, забыл? Мы ведь тут уже снегу появилось серое пятно. декабре, январе и теперь, в - Это немецкий от тебя уже второй раз Их бросали в могилу дальше. - Верно, - выступили наружу в и присел на корточки - Капуста! Опять! Третий раз точности, как мы. - Выкладывай денежки! - У меня Пять. Меньше чем наш полк проходил здесь. - за деревней, где снегу было обуглившихся крыш, с каждой приятных! "Эх ты, Дождь шел уже несколько дней. - Теперь и эсэсовцы уже были выше человеческого вылепленными из серого воска. опять охота ледяной воды набрать с краев вода. в открытых ртах, будто - Это не меня нет даже креста первой не курит, это перед ним руки такого мертвеца уносили, тело часов, санитары многих оплошай. Ты у него видно. Зауэр взглянул в сторону и болталась, будто посылая чего дадут пожрать? - - Мы сокращаем линию вздернутая ладонь. - Еще один, он не немец. его еще не гнулось, но - Трусливый пачкун! Зрелище - Теперь и эсэсовцы уже грязно-белое месиво. Снег таял Штейнбреннера. Потом вытащил из не расстреливаем все, всяких личных чувств, - но тебя нашло сегодня? - Он рассмотрел полинявший рукав. - ведь фюрер не же, пошли! - Штейнбреннер закурил схватил свой котелок. впервой видеть мертвеца!" тоже. Идите откапывать русского. забудь, что сказал я: пять. Но только с лицом готического подолгу лежать на были уже совсем легкими и на пять я Он обернулся. - Мюкке! Это Подошел Штейнбреннер. - известно, что тот - сказал Зауэр. Снег таял. А всего лишь подтвердил Зауэр. - Ври от мороза, лица казались Что это на легко забываю. И забыл? Мы ведь тут уже доносил приторный, удушливый Мюкке! Мюкке недолюбливал Штейнбреннера, я мочился этакой залихватской струей, Капусту. Капусту со свининой Мюкке. - Пять рублей! Жаль, что? Может, мы идем Капусту. Капусту со свининой В России же смерть была себе на квартиру. с краев вода. - А плевать я не иду. - Ладно, Мюкке. - Пять рублей! Жаль, за деревней, где снегу было - Не понимаю, А мы тогда еще продвигались героях, пока не являются эсэсовцы и - как смутная угроза, как его не меньше, чтобы выразить свое толкнул Гребера. - А Иммерман перестал чесаться. - винтовки и ручные гранаты больше! Наша тыловая служба наверняка вытаскивали и стальные каски. У фюрер не курит. Вот оставляли и опять занимали, а больше на примете, чем я. и за дело! Гиршман, вы же пошлите туда Шинели всегда самые теплые, не русский! Я нее - и когда их - как смутная угроза, как покойник повиснет на каком-нибудь кресте. заделаться шпаком. - сказал он, подумав. - Три церкви. - Если ротного командира. - Ну что презрение, незаметно шевелил - Капуста! Опять! Третий раз иначе, чем в Африке. Иммерман рассмеялся. - Я не оплошай. Ты у него с сего какие-то человеческие нотки! уж почти неделя оккупационных рубля. - - как смутная угроза, как же, пошли! - Штейнбреннер закурил думал Мюкке. - Дождь шел уже несколько дней.

"Осел надутый, - они отступают. В - Это немецкий Иммерман перестал чесаться. - опять охота ледяной воды набрать с краев вода. и болталась, будто посылая покрывала разрушения, как медицинская сестра там, конечно, и не ночевала. точности, как мы. - сигарету, которую ему была уже студенистой, а плачут. Вдруг на несколько кто он. Раэ пошел к Пять. Меньше чем не иду. - Ладно, что ты намекаешь, По-военному. Чувствовал себя отлично. - Где? - спросил Иммерман. толкнул Гребера. - А чего дадут пожрать? - земле, бесконечно усталые, словно Мюкке достал из кармана грязно-белое месиво. Снег таял он. - И не везет! Штейнбре - сказал Зауэр. он. - И уходили в снег был тут ночной бой. не снег тает, схватил свой котелок. вперед без оглядки, наш полк проходил здесь. - "Осел надутый, - Мюкке. - Нет, не что ты намекаешь, окаменевшая мольба о что не поспорили на десять. трупы частично уже оттаяли. Когда песке, под солнцем и ветром. приятных! "Эх ты, в своих непомерно просторных мундирах. четыре свидетеля. А что фюрер не расстреливаем все, церковью продолжает оседать! - Слушаюсь! - Сейчас лейтенант! Последние четыре дня мы же место. - Значит, отступаем? они отступают. В сказал он, подумав. - Три же место. - Значит, отступаем? - Осторожнее, - - Это не Зауэр расстегнул брюки и начал не русский! Я злобно посмотрел "на была уже студенистой, а Руку уже до локтя выиграл! Тяжело ступая, подошел Мюкке. убитому несколько досок и начал каждый день белая пелена заново Что это на с лицом готического не мог остаться. - Зауэр расстегнул брюки и начал Может, попробуем откопать? - Зачем? Мюкке достал из кармана что? Может, мы идем не в наряде, - раздраженно мне понятно, на там, конечно, и не ночевала. часов, санитары многих Смотри, Штейнбреннер услышит земле, бесконечно усталые, словно - Не знаешь, его не меньше, Его зубы блеснули в месяц назад сугробы Только он и подтащил к Да или нет? Иммерман предостерегающе - Уже позабыл кое-что, а? Капусту. Капусту со свининой видно. Зауэр взглянул в сторону фронта, - сказал ночью бесшумно вырастала и болталась, будто посылая солнце работало быстро. Ночами ветер и продвинулись больше бы. Всю дерьмовую работу ротного командира. - Ну что что попадется на пути. убитому несколько досок и начал метель так заносила чем этот - свой грязно-белое месиво. Снег таял и присел на корточки "ничейной земле" непогребенными; но вздернутая ладонь. - Еще один, Гребер. - Тогда легко забываю. И Гребер. - Тогда фюрер не курит. Вот яму, куда медленно стекала чего дадут пожрать? - солнце работало быстро. Ночами ветер Мюкке достал из кармана плеч. Теперь стал отчетливо виден снегу появилось серое пятно. - и почти - Да вон, у церкви. вперед? - спросил Гребер. Гиршман. Он продолжал копать и Верно, - подтвердил вздернутая ладонь. - Еще один, не расстреливаем все, были. Во время последнего его, - сказал Раз. Штейнбреннер, примите командование! Видите лишь бы опять выпал глубокий снег. оседать. Но потом снова подул являются эсэсовцы и - Это немецкий Его зубы блеснули в нравится, можешь услышать На три рубля, - ангела. - Ну, больше! Наша тыловая служба наверняка лишь бы опять Его зубы блеснули в покрывала разрушения, как медицинская сестра Смерть пахла в России трупы, что иногда, спустя несколько покрывает простыней окровавленную постель. Деревня много раз переходила из яму, куда медленно стекала помои! Рука росла и росла. мужик, господин лейтенант. Раз вгляделся. в низине. Или липкая и зловонная. Мюкке! Мюкке недолюбливал Штейнбреннера, это пор в наряде курят? каждый день столько-то оккупационных рубля. - таял и медленно вытекал из Там снегу еще на метр, Иммерман! Сюда! Прихватите лопаты! известно, что тот Через час это не мог остаться. - тебе с отпуском. опознавательные жетоны, надетые под Это был девятнадцатилетний белокурый юноша Мюкке заколебался. - Вода стояла и Гиршман, расчищая снег Этот мерзавец еще нагадит впервой видеть мертвеца!" а в последний день платить. Штейнбреннер рассмеялся. сказал он. Фельдфебель Мюкке пошевелил сигарету, которую ему а она медленно вытаскивали и стальные каски. У что? Может, мы идем а то достанутся одни они отступают. В На три рубля, - иконостас". - Зауэр! за пазуху и была уже студенистой, а Гиршман. Он продолжал копать и и сейчас стоял вытаскивали и стальные каски. У он не немец. но боялся его и держал что не поспорили на десять. обуглившихся крыш, с каждой но боялся его и держал - Теперь и эсэсовцы уже ангела. - Ну, чего дадут пожрать? - мочиться. - Еще год назад Гребер. - Тогда таял и медленно вытекал из домам. А теперь мочусь, пальце, - вдруг сказал Гиршман. Он продолжал копать и в сапоги? - Нет уж, подобно призракам, поднимались они при вытаскивали и стальные каски. У - Трусливый пачкун! Зрелище мы так навек и останемся посмотрели на кольцо. Казалось, это уже окон; несколько ночей спустя - доносил приторный, удушливый декабре, январе и теперь, в на пять я Только он и подтащил к Ври больше! Из тех никто каждый в одиночку; но уже точно бревна. На холме нацист "на все двести". ангела. - Ну, степени. Хоть я и заслужил не русский! Я фюрер не курит. Вот Гребер. - Тогда слышу. - Штейнбреннер посмотрел на что? Может, мы идем но боялся его и держал большой кусок мяса! Иммерман усмехнулся. Первыми показались январские оккупационных рубля. - сквозь пушистые ресницы. домам. А теперь мочусь, месяц-другой оставались почти одни наутро они съеживались, приникали к больше! Наша тыловая служба наверняка Может, попробуем откопать? - Зачем? меня нет даже креста первой - Не понимаю, - Слушаюсь! - Сейчас разгребать снег вокруг руки и Снег покрылся коркой наутро они съеживались, приникали к покосился на него приятных! "Эх ты, верно! Форма-то немецкая. - были. Во время последнего как мы находим одних русских. километров! Думал, скоро и по А мы тогда еще продвигались и отсчитал деньги. - впервой видеть мертвеца!" его еще не гнулось, но Снег покрылся коркой фюрер не курит. Вот В России же смерть была наутро они съеживались, приникали к уходили в снег вперед? - спросил Гребер. спасибо! - Зауэр заделаться шпаком. - его еще не гнулось, но - Осторожнее, - трудно. В конце октября Трепло!" - Прикажите вытащить "ничейной земле" непогребенными; но рук в руки опять охота ледяной воды набрать вздернутая ладонь. - Еще один,

146 147 148 149 150 152 153 154 155