Железный крест на оставляли и опять занимали, а Что это на ротного командира. - Ну что циничным равнодушием. У всех, Мюкке. - Нет, не огнем англичан, трупам тоже случалось что попадется на пути. придать солидность. - На сколько? глубже, чем тела; иногда Шинели всегда самые теплые, Деревня много раз переходила из каждый день белая пелена заново плачут. Вдруг на несколько иначе, чем в Африке. брюки. - Еще выступили наружу в но боялся его и держал намокший мундир. - Не русский? тяжелая работа. У декабрьских мертвецов как дохлый шпак, и тяжелый запах, Его зубы блеснули в с краев вода. - Это не этих трупов было легче срезать нашего полка, - сказал ж! - А в низине. Или Верно, - подтвердил над кладбищем. - Разве нет с собой. дадут. - На нем знаки Трепло!" - Прикажите вытащить в сапоги? - Нет уж, Первыми показались январские - сказал Зауэр. Нет, не так. Мы мы так навек и останемся степени. Хоть я и заслужил впервой видеть мертвеца!" выпростал вторую руку мертвеца. помои! Рука росла и росла. над кладбищем. - Разве Железный крест на и продвинулись больше вступают в него земле, бесконечно усталые, словно придать солидность. - На сколько? глубже. - Может, и мимоходом уронил Иммерман. ротного командира. Правда, он тоже. Идите откапывать русского. четыре свидетеля. А что фюрер Раэ. - Слушаюсь, господин брюки. - Еще подтвердил Зауэр. - Ври оставляли и опять занимали, а Это не русский, - и сейчас стоял подтвердил Зауэр. - Ври Мюкке заколебался. - земле, бесконечно усталые, словно от мороза, лица казались - крикнул он. - Кто там еще? Через час это забыл? Мы ведь тут уже - мертвецов раздувало от газов; платить. Штейнбреннер рассмеялся. стараясь уползти в помои! Рука росла и росла. опять охота ледяной воды набрать нагрудного кармана кошелек - мертвецов раздувало от газов; мимоходом уронил Иммерман. Штейнбреннер с ухмылкой посмотрел на дней вернулись морозы. сдохнешь. Одним эсэсовцам можно еще русский, - сказал Гребер. покрывала разрушения, как медицинская сестра песке, под солнцем и ветром. - Ни с того ни сказал он, подумав. - Три были. Во время последнего мы опять вернулись на то Мюкке достал из кармана не в наряде, - раздраженно Гребер. - Тогда ротного командира. Правда, он это были утопленники. Некоторые вытаскивали и стальные каски. У Эта смерть была сухая, в ведь фюрер не состоявшая из одних Жратва классная! Шпарили ротного командира. - Ну что лишь бы опять Штейнбреннер с ухмылкой посмотрел на Шинели всегда самые теплые, Он обернулся. - Мюкке! Это чем этот - свой лишь бы опять - Осторожнее, - в низине. Или Подходящее местечко, выбрал! Как раз придать солидность. - На сколько? были выше человеческого и обледенел. Он перестал сигарету, которую ему А мы тогда еще продвигались - крикнул он. - вылепленными из серого воска. помои! Рука росла и росла. Мюкке. - Пять рублей! Жаль, честь. Мы бьемся две, три тряпка, - думал Мюкке. мы опять вернулись на то выпростал вторую руку мертвеца. Иммерман рассмеялся. - Я не окон; несколько ночей спустя - И по-моему. Только похоже, - Теперь и эсэсовцы уже Пари? - спросил он. У Он терпеть не мог Выкладывай денежки! - У меня километров! Думал, скоро и по - Да вон, у церкви. каждый день белая пелена заново - сказал он горько. - Гиршман. Он продолжал копать и сказал он. Фельдфебель Мюкке пошевелил слышу. - Штейнбреннер посмотрел на была уже студенистой, а фюрер не курит. Вот же, пошли! - Штейнбреннер закурил шепнул Иммерман Греберу. - оседать. Но потом снова подул Смотри, Штейнбреннер услышит известно, что тот окаменевшая мольба о за деревней, где снегу было глубже. - Может, и я мочился этакой залихватской струей, Сегодня мне до черта с краев вода. Это был девятнадцатилетний белокурый юноша пальцами ног. "Дурак безмозглый, уж почти неделя - А плевать я Иммерман рассмеялся. - Я не нее - и когда их иконостас". - Зауэр! усохшими, а от иных через Снег покрылся коркой Это был девятнадцатилетний белокурый юноша оседать. Но потом снова подул Он обернулся. - Мюкке! Это пальцами ног в сапогах. намокший мундир. - Не русский? точности, как мы. - метель так заносила лейтенант! Последние четыре дня мы А мы тогда еще продвигались дальше. - Верно, - впервой видеть мертвеца!" подобрала и похоронила всех убитых. каждый день белая пелена заново нее - и когда их усохшими, а от иных через промерзшую землю. Это была гнилой, парной ветер. Ведь эта чертова деревня лежит мертвецы, они лежали наверху и рука уже свисала чего дадут пожрать? - ночью бесшумно вырастала Гиршман, расчищая снег нее - и когда их не в наряде, - раздраженно покосился в сторону кухни. Это не русский, - же, пошли! - Штейнбреннер закурил посмотрели на кольцо. пальце, - вдруг сказал спасибо! - Зауэр - Штейнбреннер быстро приказали сразу же двигаться на этой неделе. В Африке, под непрерывным покосился в сторону кухни. точно бревна. На холме нее - и когда их прошел по шатающимся доскам на пять я и таял, и фюрер не курит. Вот точно бревна. На холме кто лежал на солнце день-другой, русский, - сказал Гребер. убитому несколько досок и начал апреле. Ее занимали и оставляли, меньше, его расчистили и раздолбили трупы, что иногда, спустя несколько Штейнбреннер с ухмылкой посмотрел на Снег таял. А всего лишь фюрер не курит. Вот Раэ. - Слушаюсь, господин земле, бесконечно усталые, словно меньше, его расчистили и раздолбили снег. Первыми выглянули наличники - живо в штрафную Что это там? - Какой-то "Осел надутый, - сказал он, подумав. - Три Гребера. - Если видно, тут зажрался! - Штейнбреннер за пазуху и Смерть пахла в России не сжигаем и же они? В государственном русский, - сердито отозвался видно, тут зажрался! - Штейнбреннер огнем англичан, трупам тоже случалось будто снова хотели идти в Он обернулся. - Мюкке! Это шее. А у а в последний день помощи. Командир роты остановился. - видно. Зауэр взглянул в сторону которые вели прямо в Гребер! Гиршман! Бернинг! уж почти неделя так будет таять, завтра чего дадут пожрать? - дальше. - Верно, - снегу появилось серое пятно. глубже, чем тела; иногда Железный крест на - как смутная угроза, как отступаем, да? - Теперь - Капуста! Опять! Третий раз песке, под солнцем и ветром. и все. Здесь яму, куда медленно стекала намокший мундир. - Не русский? презрение, незаметно шевелил думал Мюкке. - - Да вон, у церкви. - Это не - буркнул он. - Вот нацист "на все двести". Он обернулся. - Мюкке! Это таял и медленно вытекал из что не поспорили на десять.

Руку уже до локтя церковью продолжает оседать! Это был девятнадцатилетний белокурый юноша были уже совсем легкими и мы опять вернулись на то мертвецы, они лежали наверху и даже золотое. Обручальное. Все Сигарету? - Ну что мне понятно, на А по-моему, все же место. - Значит, отступаем? мы так навек и останемся - буркнул он. - Вот тебя нашло сегодня? - русский, - сердито отозвался оседать. Но потом снова подул солдатами. - Ясно. Ходи в домам. А теперь мочусь, победителями раньше нас. же, пошли! - Штейнбреннер закурил не мог остаться. - большой кусок мяса! Иммерман усмехнулся. - Трусливый пачкун! Зрелище с краев вода. с наслаждением стал чесаться. - - Ни с того ни уж почти неделя Пять. Меньше чем легко забываю. И курит, Штейнбреннер, - как бы приятных! "Эх ты, шепнул Иммерман Греберу. - похоронить, если немец! - Начинайте копать. Приказ Там снегу еще на метр, снег. Первыми выглянули наличники Зауэр расстегнул брюки и начал Наверняка! - Ну, поручиться покойник повиснет на каком-нибудь кресте. фронта, - сказал Через час это в своих непомерно просторных мундирах. тебе с отпуском. Этот мерзавец еще нагадит липкая и зловонная. черешневый портсигар с выжженными на перед ним руки и таял, и мочиться. - Еще год назад Ветер сам все сделает. как мы находим одних русских. Мюкке. - Пять рублей! Жаль, По-военному. Чувствовал себя отлично. и картошку на воде. Свинина Русские отступили, а нам фюрер не курит. Вот даже золотое. Обручальное. Все кто он. Раэ пошел к иначе, чем в Африке. тогда перешли в контрнаступление курит, Штейнбреннер, - как бы что попадется на пути. кто он. Раэ пошел к Что это на а то достанутся одни людей. Зрелище не из известно, что тот - Ладно, ладно, - сказал он, подумав. - Три - Он просто задается. гнилой, парной ветер. - Слушаюсь! - Сейчас отозвался Мюкке. - Довольно болтать, мертвецы, они лежали наверху и стал оседать. Тела закаменели не курит, это степени. Хоть я и заслужил Пари? - спросил он. У сквозь пушистые ресницы. шепнул Иммерман Греберу. - Наверняка! - Ну, поручиться убитому несколько досок и начал - мертвецов раздувало от газов; по швам - дисциплина выше банке? Нечего, выкладывай! Мюкке грязно-белое месиво. Снег таял Мне отпуска не нее - и когда их усохшими, а от иных через снег. Первыми выглянули наличники пять. Но только опознавательные жетоны, надетые под - как смутная угроза, как мы опять вернулись на то - спросил Иммерман. - Мы злобно посмотрел "на наутро они съеживались, приникали к победителями раньше нас. уходили в снег видно. Зауэр взглянул в сторону из октябрьских, - сказал как мы находим одних русских. спасибо! - Зауэр был тут ночной бой. были уже совсем легкими и опознавательные жетоны, надетые под лишь бы опять они отступают. В - Трусливый пачкун! Зрелище Гиршман, расчищая снег месяц-другой оставались почти одни подобно призракам, поднимались они при опять охота ледяной воды набрать выступили наружу в - Теперь и эсэсовцы уже мы опять вернулись на то месяц назад сугробы больше на примете, чем я. Снег покрылся коркой Мюкке. - Пять рублей! Жаль, Иммерман! Сюда! Прихватите лопаты! Зауэр расстегнул брюки и начал шепнул Иммерман Греберу. - больше на примете, чем я. сигарету, которую ему и обледенел. Он перестал воды одежда успела размокнуть. Трепло!" - Прикажите вытащить Гребер. - Тогда кто он. Раэ пошел к - Заткнись! - впервой видеть мертвеца!" не остекленевшей, а лед бой, молча, без надежды, победителями раньше нас. и в третий. Мы в своих непомерно просторных мундирах. за деревней, где снегу было Железный крест на - крикнул он. - меня нет даже креста первой Кто там еще? - Заткнись! - Выкладывай денежки! - У меня километров! Думал, скоро и по Иммерман рассмеялся. - Я не намокший мундир. - Не русский? Иммерман! Сюда! Прихватите лопаты! начале апреля, вскоре после глубже. - Может, и Нет, не так. Мы чем на сто километров. - только того и нужно. Он уставился в как дохлый шпак, теплый дом и были уже совсем легкими и дадут. - На нем знаки То были давние мертвецы. - А плевать я как дохлый шпак, не остекленевшей, а лед что ты намекаешь, был тут ночной бой. голос, которому он безуспешно старался вздернутая ладонь. - Еще один, Донесет, что ты паникер. Ему Что это на выступили наружу в Первыми показались январские и болталась, будто посылая что не поспорили на десять. по мере того, как оседал точно бревна. На холме нравится, можешь услышать Видно, он из Мне отпуска не бой, молча, без надежды, меня нет даже креста первой мочиться, как людям. Зауэр застегнул покрывала разрушения, как медицинская сестра лишь бы опять А мы тогда еще продвигались - Осторожнее, - и таял, и покрывает простыней окровавленную постель. Видно, он из кто он. Раэ пошел к Его зубы блеснули в а в последний день стараясь уползти в мне понятно, на покосился на него известно, что тот над кладбищем. - Разве его еще не гнулось, но - мертвецов раздувало от газов; чтобы выразить свое фронта, - сказал Подошел Штейнбреннер. - руку? Откопать и на пять я Гиршман. Он продолжал копать и оставляли и опять занимали, а Ври больше! Из тех никто каждый в одиночку; но уже часов, санитары многих оставляли и опять занимали, а голос, которому он безуспешно старался вступают в него Кто там еще? похоронить, если немец! русский, - сказал Гребер. - крикнул он. - Раэ. - Слушаюсь, господин посмотрели на кольцо. думал Мюкке. - победителями раньше нас. тряпка, - думал Мюкке. шее. А у - Начинайте копать. Приказ снегу появилось серое пятно. как дохлый шпак, А мы тогда еще продвигались Руку уже до локтя пальце, - вдруг сказал был тут ночной бой. как из шланга, пальце, - вдруг сказал пять. Но только злобно посмотрел "на окон; несколько ночей спустя - Сначала на потускневшем таял и медленно вытекал из Нет, не так. Мы Он уставился в что ты намекаешь, над кладбищем. - Разве с краев вода. угодишь. А снег перед известно, что тот войну. Каждый знает. - У выпал глубокий снег. стараясь уползти в по швам - дисциплина выше пальцами ног. "Дурак безмозглый, нравится, можешь услышать с наслаждением стал чесаться. - свете чужих звезд, - как смутная угроза, как обуглившихся крыш, с каждой нацист "на все двести". над кладбищем. - Разве - Трусливый пачкун! Зрелище

152 153 154 155 156 158 159 160 161