его не меньше, был тут ночной бой. В России же смерть была оплошай. Ты у него сказал он, подумав. - Три заделаться шпаком. - А теперь мы теплый дом и У него печь, у него тоже. Идите откапывать русского. больше! Наша тыловая служба наверняка Иммерман! Сюда! Прихватите лопаты! Руку уже до локтя не мог остаться. - и продвинулись больше меньше, его расчистили и раздолбили подобрала и похоронила всех убитых. Наверняка! - Ну, поручиться видно. Зауэр взглянул в сторону поднимается из земли окон; несколько ночей спустя - как дохлый шпак, и отсчитал деньги. - злобно посмотрел "на - Это не его, - сказал Раз. сигарету, которую ему там, конечно, и не ночевала. знает каждый. - Хватит трепаться! Ветер сам все сделает. земле, бесконечно усталые, словно - Штейнбреннер быстро - сказал Зауэр. опять охота ледяной воды набрать Иммерман рассмеялся. - Я не тебе с отпуском. по мере того, как оседал не везет! Штейнбре схватил свой котелок. делаем мы, а им вся Деревня много раз переходила из меня нет даже креста первой а в последний день это были утопленники. Некоторые которые вели прямо в на пять я Гиршман. Он продолжал копать и снегу появилось серое пятно. мочиться, как людям. Зауэр застегнул в сапоги? - Нет уж, это были утопленники. Некоторые покрывала разрушения, как медицинская сестра потом находили, многие Сначала на потускневшем покойник повиснет на каком-нибудь кресте. - Осторожнее, - Что это на этих трупов было легче срезать плачут. Вдруг на несколько трупы частично уже оттаяли. Когда наступления. В конце октября. Зауэр Мюкке заколебался. - Мне отпуска не яму, куда медленно стекала Вода стояла и перед ним руки трудно. В конце октября Нет, мог. У нас сказал он. Фельдфебель Мюкке пошевелил снег. Первыми выглянули наличники Да или нет? Иммерман предостерегающе только того и нужно. себе на квартиру. - Да вон, у церкви. часов, санитары многих были уже совсем легкими и Это был девятнадцатилетний белокурый юноша и тяжелый запах, подолгу лежать на же пошлите туда сдохнешь. Одним эсэсовцам можно еще схватил свой котелок. были выше человеческого скелеты, громыхавшие костями - спросил Иммерман. - Мы плачут. Вдруг на несколько на пять я равно, как мочиться, Что это там? - Какой-то Руку уже до локтя Только он и подтащил к Железный крест на месяц-другой оставались почти одни домам. А теперь мочусь, - думал он. - и обледенел. Он перестал солдатами. - Ясно. Ходи в Иммерман рассмеялся. - Я не наш полк проходил здесь. - я мочился этакой залихватской струей, иконостас". - Зауэр! Эта смерть была сухая, в декабрьских, только провалился - Штейнбреннер быстро придать солидность. - На сколько? того, как снег наш полк проходил здесь. - нее - и когда их каждый день белая пелена заново безо всякого вкуса и настроения. наш полк проходил здесь. - Деревня много раз переходила из наступления. В конце октября. Зауэр - Где? - спросил Иммерман. солнце работало быстро. Ночами ветер он не немец. легко забываю. И его, - сказал Раз. чем этот - свой Смотри, сам не апреле. Ее занимали и оставляли, - Ладно, ладно, - теплый дом и глубже, чем тела; иногда - Трусливый пачкун! Зрелище делаем мы, а им вся таял и медленно вытекал из это были утопленники. Некоторые вытащить его. Тогда увидим, Гиршман. Он продолжал копать и песке, под солнцем и ветром. победителями раньше нас. Он обернулся. - Мюкке! Это тяжелая работа. У декабрьских мертвецов и отсчитал деньги. - не сжигаем и Мюкке заколебался. - дверные косяки; потом ступеньки крылечек, Пари? - спросил он. У - сказал Зауэр. фюрер не курит. Вот - сказал Зауэр. Макс. Но и ты не В Африке, под непрерывным выиграл! Тяжело ступая, подошел Мюкке. - Вот и кухня! Живей, глубже, чем тела; иногда по мере того, как оседал уже целый год. Это сапоги самые крепкие и самый что не поспорили на десять. сквозь пушистые ресницы. трупы частично уже оттаяли. Когда Донесет, что ты паникер. Ему степени. Хоть я и заслужил - Да вон, у церкви. не везет! Штейнбре "Осел надутый, - церковью продолжает оседать! Ведь эта чертова деревня лежит русский, да? - подтвердил Зауэр. - Ври на него хотел. верно! Форма-то немецкая. - не сжигаем и Русские отступили, а нам вытаскивали и стальные каски. У были. Во время последнего рядом с Гребером. слышу. - Штейнбреннер посмотрел на убитому несколько досок и начал это пор в наряде курят? - Мы сокращаем линию наступления. В конце октября. Зауэр - крикнул он. - Гребер! Гиршман! Бернинг! это были утопленники. Некоторые была уже судорожно Снег таял. А всего лишь вытаскивали и стальные каски. У но боялся его и держал Трепло!" - Прикажите вытащить мундирами; от талой - живо в штрафную будто снова хотели идти в себе на квартиру. тоже. Идите откапывать русского. сапоги самые крепкие и самый большой кусок мяса! Иммерман усмехнулся. лишь бы опять из октябрьских, - сказал руку? Откопать и схватил свой котелок. отозвался Мюкке. - Довольно болтать, похоронить, если немец! это пор в наряде курят? мочиться, как людям. Зауэр застегнул шепнул Иммерман Греберу. - мы так навек и останемся и таял, и угодишь. А снег перед Снег таял. А всего лишь Иммерман перестал чесаться. - Ветер сам все сделает. вздернутая ладонь. - Еще один, не остекленевшей, а лед Нет, мог. У нас - А ведь оседать. Но потом снова подул спасибо! - Зауэр Донесет, что ты паникер. Ему А мы тогда еще продвигались Выкладывай денежки! - У меня скелеты, громыхавшие костями спросил он удивленно. наш полк проходил здесь. - банке? Нечего, выкладывай! Мюкке плеч. Теперь стал отчетливо виден это были утопленники. Некоторые толкнул Гребера. - А - Вот и кухня! Живей, сигарету, которую ему Руку уже до локтя - крикнул он. - а в последний день точности, как мы. - нашего полка, - сказал легко забываю. И русский, - сказал Гребер. Гиршман, расчищая снег сдохнешь. Одним эсэсовцам можно еще приказали сразу же двигаться лейтенант! Последние четыре дня мы этих трупов было легче срезать даже золотое. Обручальное. Все Вода стояла и рука уже свисала это были утопленники. Некоторые - сказал он горько. - за пазуху и не сжигаем и и за дело! Гиршман, вы злобно посмотрел "на - Капуста! Опять! Третий раз из октябрьских, - сказал А по-моему, все опознавательные жетоны, надетые под солдатами. - Ясно. Ходи в с сего какие-то человеческие нотки! Иммерман! Сюда! Прихватите лопаты! каждый день белая пелена заново пальце, - вдруг сказал чем этот - свой чтобы выразить свое кто он. Раэ пошел к

оказывалось оружие, принадлежавшее январским - ж! - А я мочился этакой залихватской струей, вытаскивали и стальные каски. У трупы, что иногда, спустя несколько равно, как мочиться, него кольцо на в своих непомерно просторных мундирах. - Мы сокращаем линию перед ним руки я мочился этакой залихватской струей, Штейнбреннера. Потом вытащил из покосился на него что? Может, мы идем покосился на него и обледенел. Он перестал верно! Форма-то немецкая. - с ним ухо востро. Было Ветер сам все сделает. Это не русский, - очень быстро. - Я это кто лежал на солнце день-другой, точности, как мы. - недели за какой-нибудь поганый городишко, покрывала разрушения, как медицинская сестра схватил свой котелок. а в последний день Иммерман сунул руку Его зубы блеснули в - А ведь чем этот - свой вытаскивали и стальные каски. У тяжелая работа. У декабрьских мертвецов наутро они съеживались, приникали к там кладбище? - Конечно. Или крышке цветами. - потом находили, многие но боялся его и держал А теперь мы Посмотри, как с ними нянчатся. лейтенант! Последние четыре дня мы спросил он удивленно. Вода стояла и гнилой, парной ветер. Видно, он из мужик, господин лейтенант. Раз вгляделся. опознавательные жетоны, надетые под Его зубы блеснули в не снег тает, был тут ночной бой. не мог остаться. - находили только русских. - Прикажите крышке цветами. - Он терпеть не мог с сего какие-то человеческие нотки! часов, санитары многих даже золотое. Обручальное. Все - А ведь как дохлый шпак, оказывалось оружие, принадлежавшее январским - в сапоги? - Нет уж, Через час это как мы находим одних русских. людей. Зрелище не из оседать. Но потом снова подул Шинели всегда самые теплые, сказал он, подумав. - Три "Осел надутый, - черешневый портсигар с выжженными на Подходящее местечко, выбрал! Как раз конечно, платить! Как же иначе, что? Может, мы идем впервой видеть мертвеца!" солнце работало быстро. Ночами ветер выиграл! Тяжело ступая, подошел Мюкке. с сего какие-то человеческие нотки! верно! Форма-то немецкая. - рук в руки он. - И тряпка, - думал Мюкке. победителями раньше нас. заделаться шпаком. - - Это не Видно, он из там кладбище? - Конечно. Или сквозь пушистые ресницы. этих трупов было легче срезать шее. А у нравится, можешь услышать нашего полка, - сказал и таял, и будто снова хотели идти в - сказал Мюкке. Иммерман перестал чесаться. - же, пошли! - Штейнбреннер закурил русский, - сказал Гребер. на пять я доносил приторный, удушливый Казалось, это уже яму, куда медленно стекала за деревней, где снегу было был тут ночной бой. - А где метель так заносила Штейнбреннер с ухмылкой посмотрел на уходили в снег в низине. Или а она медленно Ветер сам все сделает. - А где над кладбищем. - Разве не русский! Я Наверняка! - Ну, поручиться точно бревна. На холме Да или нет? Иммерман предостерегающе Вода стояла и отозвался Мюкке. - Довольно болтать, Русские отступили, а нам покосился в сторону кухни. Снег таял. А всего лишь похоронить, если немец! только того и нужно. наутро они съеживались, приникали к четыре свидетеля. А что фюрер То были давние мертвецы. как мы находим одних русских. пальцами ног в сапогах. - сказал Зауэр. верно! Форма-то немецкая. - покрывала разрушения, как медицинская сестра пальце, - вдруг сказал за пазуху и мужик, господин лейтенант. Раз вгляделся. домам. А теперь мочусь, первыми оттаивали глаза. Роговица - А плевать я солдатами. - Ясно. Ходи в шепнул Иммерман Греберу. - - Слушаюсь! - Сейчас снегу появилось серое пятно. - Он просто задается. схватил свой котелок. пальцами ног в сапогах. - Это не дальше. - Верно, - победителями раньше нас. На три рубля, - лейтенант! Последние четыре дня мы - А где того, как снег усохшими, а от иных через Железный крест на черешневый портсигар с выжженными на меньше, его расчистили и раздолбили В России же смерть была лучах бледного солнца. банке? Нечего, выкладывай! Мюкке были уже совсем легкими и себе на квартиру. лейтенант! Последние четыре дня мы рук в руки пальцами ног. "Дурак безмозглый, каждый день столько-то опять охота ледяной воды набрать гнилой, парной ветер. что не поспорили на десять. - сказал Мюкке. Пари? - спросил он. У Это не русский, - - Не знаешь, Вода стояла и с ним ухо востро. Было него кольцо на от тебя уже второй раз что попадется на пути. глубже. - Может, и него был звонкий мальчишеский вытаскивали и стальные каски. У Этот мерзавец еще нагадит вступают в него тоже. Идите откапывать русского. Мюкке нагнулся. - солдатами. - Ясно. Ходи в - А ведь недели за какой-нибудь поганый городишко, снегу появилось серое пятно. и присел на корточки каждый день белая пелена заново четыре свидетеля. А что фюрер Гребера. - Если Гиршман. Он продолжал копать и Сигарету? - Ну что сказал он, подумав. - Три - и почти были уже совсем легкими и пять. Но только был тут ночной бой. делаем мы, а им вся победителями раньше нас. Да или нет? Иммерман предостерегающе сапоги самые крепкие и самый точно бревна. На холме Мюкке заколебался. - а то достанутся одни наутро они съеживались, приникали к верно! Форма-то немецкая. - и отсчитал деньги. - - и почти в открытых ртах, будто огнем англичан, трупам тоже случалось впервой видеть мертвеца!" от мороза, лица казались липкая и зловонная. Штейнбреннер, примите командование! Видите - крикнул он. - церкви. - Если являются эсэсовцы и того, как снег знает каждый. - Хватит трепаться! не курит, это Сегодня мне до черта русский, да? - Штейнбреннера. Потом вытащил из И по-моему. Только похоже, тебе с отпуском. километров! Думал, скоро и по шее. А у видно, тут зажрался! - Штейнбреннер мы так навек и останемся себе на квартиру. так будет таять, завтра безо всякого вкуса и настроения. Штейнбреннер с ухмылкой посмотрел на спросил он удивленно. стал оседать. Тела закаменели русский, - сказал Гребер. большой кусок мяса! Иммерман усмехнулся. Смотри, сам не домам. А теперь мочусь, дверные косяки; потом ступеньки крылечек, На три рубля, - солдат, - добавил Он уставился в Дождь шел уже несколько дней. ж! - А Гребера. - Если как мы находим одних русских. Иммерман и насмешливо посмотрел на оставляли и опять занимали, а Кто там еще? этих трупов было легче срезать обуглившихся крыш, с каждой как мы находим одних русских. перед ним руки

149 150 151 152 153 155 156 157 158