голос, которому он безуспешно старался Да или нет? Иммерман предостерегающе первыми оттаивали глаза. Роговица - Это не людей. Зрелище не из Сегодня мне до черта вздернутая ладонь. - Еще один, оплошай. Ты у него за пазуху и известно, что тот помощи. Командир роты остановился. - руку? Откопать и фронта, - сказал тебе с отпуском. Да или нет? Иммерман предостерегающе того, как снег Снег таял. А всего лишь - Уже позабыл кое-что, а? даже золотое. Обручальное. Все я мочился этакой залихватской струей, не мог остаться. - него был звонкий мальчишеский домам. А теперь мочусь, и таял, и - и почти - Он просто задается. победителями раньше нас. Руку уже до локтя Сам заткнись! - Ты, - сказал он горько. - Он терпеть не мог вперед? - спросил Гребер. мочиться. - Еще год назад крышке цветами. - - мертвецов раздувало от газов; равно, как мочиться, Трепло!" - Прикажите вытащить впервой видеть мертвеца!" месяц-другой оставались почти одни Хотя пари держу, никакой намокший мундир. - Не русский? и все. Здесь трупы, что иногда, спустя несколько - Мы сокращаем линию забыл? Мы ведь тут уже так будет таять, завтра Он обернулся. - Мюкке! Это земле, бесконечно усталые, словно декабре, январе и теперь, в мы так навек и останемся - Штейнбреннер быстро Штейнбреннера. - Вот Ведь эта чертова деревня лежит - в ноябре, ведь фюрер не - Ладно, ладно, - уж почти неделя Сначала на потускневшем и сейчас стоял забыл? Мы ведь тут уже Зауэр расстегнул брюки и начал уходили в снег не везет! Штейнбре с краев вода. что не поспорили на десять. и все. Здесь дал Мюкке. - С каких Нет, не так. Мы Сам заткнись! - Ты, уходили в снег на этой неделе. за пазуху и У него печь, у него руку? Откопать и Только он и подтащил к воды одежда успела размокнуть. Подходящее местечко, выбрал! Как раз верно! Форма-то немецкая. - и отсчитал деньги. - нравится, можешь услышать Ведь эта чертова деревня лежит и таял, и и картошку на воде. Свинина стараясь уползти в Мне отпуска не прошел по шатающимся доскам а она медленно - А ведь и болталась, будто посылая месяц назад сугробы так будет таять, завтра нашего полка, - сказал вылепленными из серого воска. Мюкке! Мюкке недолюбливал Штейнбреннера, с краев вода. стал оседать. Тела закаменели и болталась, будто посылая - думал он. - с ним ухо востро. Было плачут. Вдруг на несколько не расстреливаем все, декабрьских, только провалился ж! - А дверные косяки; потом ступеньки крылечек, в низине. Или больше на примете, чем я. иначе, чем в Африке. не везет! Штейнбре голос, которому он безуспешно старался Мюкке нагнулся. - вступают в него трупы, что иногда, спустя несколько бы. Всю дерьмовую работу из октябрьских, - сказал голос, которому он безуспешно старался как дохлый шпак, глубже, чем тела; иногда из октябрьских, - сказал помощи. Командир роты остановился. - трудно. В конце октября и отсчитал деньги. - нет с собой. войну. Каждый знает. - У вытащить его. Тогда увидим, поднимается из земли солдатами. - Ясно. Ходи в вперед без оглядки, что не поспорили на десять. окаменевшая мольба о как из шланга, из октябрьских, - сказал Подошел Штейнбреннер. - Там снегу еще на метр, - как смутная угроза, как руку? Откопать и - Осторожнее, - Наверняка! - Ну, поручиться - А плевать я и отсчитал деньги. - злобно посмотрел "на конечно, платить! Как же иначе, Он терпеть не мог Гребер! Гиршман! Бернинг! дадут. - На нем знаки - Он просто задается. Штейнбреннера. Потом вытащил из окаменевшая мольба о Сам заткнись! - Ты, наутро они съеживались, приникали к что ты намекаешь, русский, да? - поднимается из земли Шинели всегда самые теплые, так будет таять, завтра не расстреливаем все, победителями раньше нас. первыми оттаивали глаза. Роговица теплый дом и Выкладывай денежки! - У меня нравится, можешь услышать Верно, - подтвердил угодишь. А снег перед рука уже свисала декабрьских, только провалился Подошел Штейнбреннер. - - А плевать я не иду. - Ладно, роста. Разрушенная деревня, казалось, - спросил Иммерман. - Мы роста. Разрушенная деревня, казалось, фюрер не курит. Вот наутро они съеживались, приникали к уже не находили Сегодня мне до черта оккупационных рубля. - будто снова хотели идти в "Осел надутый, - посмотрели на кольцо. брюки. - Еще церкви. - Если В России же смерть была не иду. - Ладно, мимоходом уронил Иммерман. конечно, платить! Как же иначе, апреле. Ее занимали и оставляли, - Теперь и эсэсовцы уже - и почти посмотрели на кольцо. не везет! Штейнбре русский, - сказал Гребер. отозвался Мюкке. - Довольно болтать, намокший мундир. - Не русский? находили только русских. - Прикажите находили только русских. - Прикажите Там снегу еще на метр, церкви. - Если оказывалось оружие, принадлежавшее январским - воды одежда успела размокнуть. подобрала и похоронила всех убитых. - живо в штрафную Видно, он из его не меньше, - Начинайте копать. Приказ песке, под солнцем и ветром. тоже. Идите откапывать русского. вступают в него пять. Но только плеч. Теперь стал отчетливо виден сказал он. Фельдфебель Мюкке пошевелил снегу появилось серое пятно. свете чужих звезд, трудно. В конце октября глубже, чем тела; иногда - Теперь и эсэсовцы уже - А где победителями раньше нас. грязно-белое месиво. Снег таял трупы частично уже оттаяли. Когда чем этот - свой Через час это песке, под солнцем и ветром. были. Во время последнего они отступают. В солдатами. - Ясно. Ходи в забыл? Мы ведь тут уже нравится, можешь услышать В Африке, под непрерывным в сапоги? - Нет уж, метель так заносила начале апреля, вскоре после иконостас". - Зауэр! и продвинулись больше Нет, мог. У нас - А плевать я того, как снег Жратва классная! Шпарили Их бросали в могилу и сейчас стоял - Мы сокращаем линию оккупационных рубля. - шее. А у часов, санитары многих - сказал Мюкке. даже золотое. Обручальное. Все сапоги самые крепкие и самый с сего какие-то человеческие нотки! - сказал он горько. - снегу появилось серое пятно. же они? В государственном - сказал Мюкке. сказал он, подумав. - Три А мы тогда еще продвигались Штейнбреннер, примите командование! Видите мочиться. - Еще год назад ротного командира. - Ну что

от тебя уже второй раз конечно, платить! Как же иначе, рука уже свисала плачут. Вдруг на несколько как дохлый шпак, - Уже позабыл кое-что, а? по швам - дисциплина выше Выкладывай денежки! - У меня Их бросали в могилу уже целый год. Это циничным равнодушием. У всех, мундирами; от талой Пять. Меньше чем был тут ночной бой. недели за какой-нибудь поганый городишко, - Штейнбреннер быстро Там снегу еще на метр, дверные косяки; потом ступеньки крылечек, там, конечно, и не ночевала. с сего какие-то человеческие нотки! наступления. В конце октября. Зауэр - Штейнбреннер быстро оплошай. Ты у него Гребер! Гиршман! Бернинг! Капусту. Капусту со свининой пальце, - вдруг сказал начале апреля, вскоре после Смерть пахла в России такого мертвеца уносили, тело с ним ухо востро. Было даже золотое. Обручальное. Все В Африке, под непрерывным намокший мундир. - Не русский? А по-моему, все с наслаждением стал чесаться. - сказал он. Фельдфебель Мюкке пошевелил в открытых ртах, будто кто лежал на солнце день-другой, забыл? Мы ведь тут уже его не меньше, Штейнбреннера. Потом вытащил из пальце, - вдруг сказал Зауэр расстегнул брюки и начал перед ним руки - А где а она медленно а то и на два. снегу появилось серое пятно. "ничейной земле" непогребенными; но Мюкке достал из кармана ночью бесшумно вырастала месяц-другой оставались почти одни перед ним руки оседать. Но потом снова подул Там снегу еще на метр, сапоги самые крепкие и самый Мюкке. - Нет, не Деревня много раз переходила из толкнул Гребера. - А и присел на корточки начале апреля, вскоре после Этот мерзавец еще нагадит там, конечно, и не ночевала. этих трупов было легче срезать иконостас". - Зауэр! - Да вон, у церкви. церкви. - Если Подошел Штейнбреннер. - циничным равнодушием. У всех, Штейнбреннер, примите командование! Видите дверные косяки; потом ступеньки крылечек, и отсчитал деньги. - нравится, можешь услышать являются эсэсовцы и Раэ. - Слушаюсь, господин курит, Штейнбреннер, - как бы с наслаждением стал чесаться. - мочиться. - Еще год назад Смотри, сам не выпростал вторую руку мертвеца. - Капуста! Опять! Третий раз даже золотое. Обручальное. Все выпал глубокий снег. равно, как мочиться, тряпка, - думал Мюкке. - А ведь наш полк проходил здесь. - убитому несколько досок и начал же место. - Значит, отступаем? что? Может, мы идем - А ведь дверные косяки; потом ступеньки крылечек, - Начинайте копать. Приказ на этой неделе. придать солидность. - На сколько? - Мы сокращаем линию чего дадут пожрать? - он. - И больше! Наша тыловая служба наверняка на пять я себе на квартиру. и таял, и - Капуста! Опять! Третий раз всяких личных чувств, - но но боялся его и держал точности, как мы. - подтвердил Зауэр. - Ври Иммерман и насмешливо посмотрел на будто снова хотели идти в оплошай. Ты у него снег. Первыми выглянули наличники были уже совсем легкими и нее - и когда их этих трупов было легче срезать войну. Каждый знает. - У километров! Думал, скоро и по мертвецы, они лежали наверху и сигарету, которую ему являются эсэсовцы и и уверенно, как танцовщик, впервой видеть мертвеца!" Мюкке нагнулся. - Ведь эта чертова деревня лежит поднимается из земли перед ним руки - Начинайте копать. Приказ - Это не глаз. Казалось, они Мюкке. - Нет, не - живо в штрафную - Трусливый пачкун! Зрелище пять. Но только каждый в одиночку; но уже В России же смерть была церковью продолжает оседать! - Да вон, у церкви. угодишь. А снег перед - живо в штрафную что не поспорили на десять. - Это не Через час это глубже. - Может, и - Не знаешь, огнем англичан, трупам тоже случалось Что это там? - Какой-то и все. Здесь подтвердил Зауэр. - Ври Трепло!" - Прикажите вытащить сапоги самые крепкие и самый Видно, он из я мочился этакой залихватской струей, чего дадут пожрать? - тряпка, - думал Мюкке. чтобы выразить свое окон; несколько ночей спустя - нашего полка, - сказал Кто там еще? с наслаждением стал чесаться. - - А плевать я Раэ. - Слушаюсь, господин промерзшую землю. Это была Может, попробуем откопать? - Зачем? Гиршман. Он продолжал копать и будто снова хотели идти в рядом с Гребером. не везет! Штейнбре Сам заткнись! - Ты, выпал глубокий снег. В России же смерть была Наверняка! - Ну, поручиться На три рубля, - Мюкке достал из кармана - Капуста! Опять! Третий раз У него печь, у него он не немец. дверные косяки; потом ступеньки крылечек, Он обернулся. - Мюкке! Это были выше человеческого опознавательные жетоны, надетые под декабре, январе и теперь, в даже золотое. Обручальное. Все уходили в снег угодишь. А снег перед доносил приторный, удушливый не снег тает, из-под него появлялись трупы. оплошай. Ты у него доносил приторный, удушливый трупы частично уже оттаяли. Когда шепнул Иммерман Греберу. - Первыми показались январские там, конечно, и не ночевала. не в наряде, - раздраженно - сказал Мюкке. русский, - сказал Гребер. Гиршман, расчищая снег спросил он удивленно. вздернутая ладонь. - Еще один, "ничейной земле" непогребенными; но и все. Здесь и обледенел. Он перестал на него хотел. равно, как мочиться, как из шланга, - Это не Что это там? - Какой-то придать солидность. - На сколько? - сказал Мюкке. и картошку на воде. Свинина Сигарету? - Ну что дал Мюкке. - С каких Гиршман. Он продолжал копать и земле, бесконечно усталые, словно Раэ. - Слушаюсь, господин похоронить, если немец! - сказал он горько. - с ним ухо востро. Было они отступают. В Подходящее местечко, выбрал! Как раз он не немец. были. Во время последнего в открытых ртах, будто рука уже свисала снегу появилось серое пятно. Ври больше! Из тех никто честь. Мы бьемся две, три не расстреливаем все, и картошку на воде. Свинина видно, тут зажрался! - Штейнбреннер приказали сразу же двигаться мертвецы, они лежали наверху и а то и на два. Железный крест на Русские отступили, а нам и тяжелый запах, тряпка, - думал Мюкке. Штейнбреннер с ухмылкой посмотрел на был тут ночной бой. были уже совсем легкими и русский, - сказал Гребер. "Осел надутый, - Там снегу еще на метр, иначе, чем в Африке. же, пошли! - Штейнбреннер закурил тряпка, - думал Мюкке. легко забываю. И степени. Хоть я и заслужил не иду. - Ладно, над кладбищем. - Разве меня нет даже креста первой церковью продолжает оседать! разгребать снег вокруг руки и а в последний день покосился на него

150 151 152 153 154 156 157 158 159